Лунная заводь - [21]

Он засмеялся, протянул ладонь и крепко пожал мне руку.

— Вы даже не представляете, как я рад, старина, — сказал он.

Я полюбил Ларри О'Кифа с самого начала, но, я и помыслить не мог, когда сидел с ним в лодке и слуги-тонганцы везли нас на "Суварну", как эта симпатия, закаленная в испытаниях, о которых тогда не подозревали ни я, ни он, ни вы — те, кто сейчас читает эту книгу, перерастет в крепкую мужскую дружбу., нет, я и мечтать не мог.

Ларри, Ларри О'Киф, где ты сейчас со своими лепрекоунами и баньши, со своим ребячливым сердцем, смеющимися голубыми глазами и бесстрашной душой? Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, Ларри О'Киф, которого я полюбил, как младшего брата?

Ларри!

ГЛАВА 7. ЛАРРИ О'КИФ

С трудом удерживаясь от вопросов, так и вертевшихся у меня на языке, я представился Как ни странно, выяснилось, что Ларри знает меня, вернее, знаком с моими трудами. Он приобрел только что изданный томик моих работ, посвященных изучению уникальных растений, произрастающих на специфической почве, которая образовалась в результате вулканической деятельности: смеси дробленной лавы и пепла. Я дал книжке — несколько опрометчиво, как я сейчас понял, — название "Флора кратеров". Из наивного объяснения Ларри следовало, что он купил эту книжку, думая, будто это совершенно особый сорт литературы… что-то вроде сборника новелл, наподобие "Дианы перекрестков", который ему страшно нравился.

Он как раз закончил свои объяснения, когда мы причалили к борту "Суварны", и я был вынужден сдерживать свое любопытство, пока мы не поднимемся на палубу.

— Эта хреновина, с которой вы меня сняли, — сказал он, поклонившись маленькому шкиперу в знак благодарности за свое спасение, — все, что осталось от одного из лучших маленьких гидроаэропланов Ее Величества после того, как циклон отшвырнул его, как старую рухлядь. А кстати, где мы сейчас находимся?

Да Коста объяснил ему по солнцу наше приблизительное местоположение.

О'Киф присвистнул.

— Добрые три сотни миль от того места, где я покинул "Дельфин" — часа четыре назад, — сказал он. — Этот шквал, на котором я прокатился, шустрый малый, ничего не скажешь. "Дельфин", это наш военный корабль, — продолжал он, хладнокровно освобождаясь прямо у нас на глазах от промокшей одежды. Мы направляемся в Мельбурн. Мне страшно захотелось прошвырнуться и поглазеть на местные красоты. А тут, откуда ни возьмись, шарахнул ветер, подхватил меня под микитки и заставил прогуляться вместе с ним. Час назад я решил, что у меня есть шанс, сделав "свечку", избавиться от назойливого приставалы. Я развернулся, но тут — хрясь! — треснуло мое правое крыло, и я грохнулся вниз.

— Я не знаю, можем ли мы поставить в известность ваш корабль, лейтенант О'Киф, — сказал я. — У нас нет радиосвязи.

— Доктора Гудвин, — подал голос да Коста, — мы могли бы поменяй наш курс, сайр… или как?

— Ни в коем случае, — вмешался О'Киф. — Один Бог знает, где теперь "Дельфин". Воображаю, как они рыщут окрест, выглядывая меня. Во всяком случае, сейчас у них ровно столько же шансов нарваться на вас, как если бы вы отправились на их розыски. Возможно, нам как-нибудь удастся связаться с ними по радио: вот тогда я попрошу вас об этой услуге.

Он помолчал.

— Между прочим, куда вы направляетесь? — спросил О'Киф.

— На Понапе, — ответил я.

— Там нет радиосвязи, — задумался О'Киф. — Жуткая дыра. Мы заходили туда за фруктами неделю назад. Туземцы, по-моему, перепугались до смерти: то ли при виде нас, то ли еще от чего-то. Куда вы потом пойдете?

Да Коста исподтишка метнул на меня взгляд. Мне это не понравилось.

О'Киф заметил мою нерешительность.

— О, — сказал он, — прошу прощения… Мне, по-видимому, не следовало бы задавать этот вопрос.

— Это не секрет, лейтенант, — ответил я. — Мне надо провести кое-какие исследования, связанные с раскопками развалин на Нан-Матале.

Произнося название места, я быстро взглянул на португальца. Бледность расползлась у него по лицу; он опять, отвернувшись, сотворил крестное знамение, причем бросил испуганный взгляд в сторону севера.

Я подумал, что надо бы не забыть спросить у него, когда представится удобный случай, что все это значит.

Да Коста отвел взгляд от моря и обратился к О'Кифу:

— Здесь нет ничего подходящий вам, лейтенант.

— О капитан, меня устроит любая тряпка, лишь бы прикрыть наготу, сказал О'Киф, и они ушли вместе в каюту да Косты.

Уже сильно стемнело. Проводив их взглядом, я прошел к своей каюте, осторожно приоткрыл дверь… прислушался. Халдриксон дышал ровно и глубоко.

Я вытащил электрический фонарик и, прикрывая рукой глаза от яркого света, осмотрел норвежца.

Глубокий ступор, в котором он находился под действием наркотика, сменился уже близким к нормальному сном. Язык утратил прежнюю сухость и черноту; секреция полости рта происходила так, как положено. Вполне удовлетворенный состоянием больного, я вернулся на палубу.

О'Киф уже сидел там, задрапированный в белую простыню и похожий на привидение. На палубе разложили обеденный столик, и один из слуг-тонганцев хлопотал, накрывая на ужин. Вскоре его украсили самые аппетитные припасы из кладовой "Суварны": О'Киф, да Коста и я набросились на еду.