Луна в ущельях - [7]

— Просим инженера Стырне Яна Зигмундовича подойти к столу справок в центральном вестибюле вокзала. Повторяю…

— Он! Он! — Дина вскочила. — Ты, папка, сиди, я сама! — и кинулась к дверям.

2

Дина вырвала из рук опешившего гардеробщика шубу и побежала через белую привокзальную площадь, мимо круглого газона с замерзшими бледными астрами, к ярко освещенному подъезду с колоннадой и вращающейся высокой массивной дверью.

Дина ворвалась в вестибюль и еще издали увидела его. Вадим стоял немного поодаль от стола справок, прислонившись плечом к толстой белой колонне, и, казалось, что-то очень внимательно рассматривал у себя на груди. На другом плече висел рюкзак. Девушка выпрямилась, глубоко вздохнула и метнулась к нему.

— Ты вернулся? Ты вернулся.

Он открыл запавшие глаза, слабо улыбнулся и, не меняя позы, одной рукой притянул ее к себе. Шубка соскользнула с плеч девушки, она этого не заметила. Вадим слегка оттолкнул ее от себя, чтобы лучше видеть, и негромко сказал:

— Ну, здравствуй!

Дина неумело ткнулась губами в его заросшую щеку и, бормоча бессвязные слова, потащила к выходу.

— Подожди, — сказал он. — Не надо разбрасываться шубами.

В зал ресторана они входили уже внешне успокоенные, разговаривая в своей обычной, немного насмешливой манере. Таежный вид разведчика — серый мохнатый свитер, планшет на тонком ремешке через плечо, борода, делавшая его много старше, — привлекали внимание, особенно женщин. На него оглядывались. А геологи торопливо выбрались из-за стола им навстречу.

— Разрешите представить: снежный человек. Пойман при попытке уснуть стоя в вестибюле аэровокзала. Не кусается, — шутливо отрекомендовала Дина.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием и стали рассаживаться. Официантка с интересом оглядела с ног до головы плечистую фигуру Вадима и, поставив перед ним бутылку коньяку, благословила приобщение его к цивилизации.

Выпили за благополучный исход очередной одиссеи. «За тех, кто в маршруте!» — добавила Дина, задумчиво разглядывая на свет свой бокал. Инженеры тихонько принялись выспрашивать о фосфоритном месторождении на Большом Пантаче.

Вместо ответа Вадим положил на стол перед ними пикетажку и, повернувшись к Дине, заговорил с ней вполголоса. Ее интересовали, конечно, не фосфориты, а обстоятельства его возвращения. Узнав, что поднят был на ноги весь район, Сырцов усмехнулся и коротко обрисовал путешествие на пробковом плоту.

— На пробковом плоту? Но ведь он легкий, как вы не перевернулись? — глаза Дины расширились.

— Из тебя наверняка не получится Тур Хейердал, — заметил Вадим.

Дина промолчала.

— Ну что, разве я вам не говорил, Ян Зигмундович? — Виктор Степанович торжествующе тыкал пальцем в пикетажку.

— Посмотрим, посмотрим, — Стырне не хотел сдаваться.

По мере углубления в беглые записи начальника поискового отряда, у них все более напрягались лица, снова и снова инженеры перечитывали данные шлихования и бороздовых проб, прямо тут за столом начерно прикидывали примерную глубину залегания рудного тела и ориентировочные цифры запасов.

Долго готовившиеся музыканты на эстраде наконец заиграли, и Дина потянула Вадима танцевать — ей хотелось побыть с ним наедине. Только теперь она поняла, как соскучилась. Почему-то Вадим сегодня двигался вяло, не так как всегда, и серые глаза были воспалены, — она это сразу заметила и решила, что его надо немедленно увезти домой.

— Привет, Динок! Ты еще не улетела? — раздался знакомый голос.

Стройный брюнет с густыми, почти сросшимися бровями пытливо смотрел в ее сторону.

— Привет, Лебедь! Нет, я еще не улетела, — ответила в тон ему Дина.

— Вот ты с кем! Вадька, здорово, старик! — Лебедь остановился, бесцеремонно оставил свою партнершу и хлопнул Вадима по плечу. — Не узнаешь в бородище тебя. Давно с поля?

— Только что.

На девушке, с которой танцевал Лебедь, было очень короткое лиловое платье и прозрачные дутые бусы того же ядовитого цвета. Густо накрашенные губы. Полные стройные ноги в черном капроне и черных остроносых английских туфлях. Коротко остриженные, крашеные оливковые волосы высоко начесаны. И неожиданно привлекали кротким выражением карие круглые, совсем ребячьи глаза. Они с любопытством обежали рослую фигуру геолога и остановились на Дине.

— Привет, Динок!

— Привет, Зойка! — отозвалась Дина, и Вадим недовольно поморщился.

3

Стырне вплотную придвинул к себе тетрадку с расчетами и насупился. Вяло постукивая костяшками пальцев по столу, он сумрачно смотрел перед собой и думал о том, какие еще сюрпризы хранит для него в своих недрах Алитэ-Каргинская тайга. Дьявол ее возьми! За четверть века работы он не первый раз из-за нее оказывался в дураках. Так было перед войной с пегматитами, когда развивающаяся промышленность особенно нуждалась в слюдах, потом с этим проклятым оловянным камнем — касситеритом, за который одни получили ордена и медали, другие — повышения, а он, Ян Стырне, скатился с поста начальника управления в главные инженеры, а потом еще ниже — до главного геолога, с которого, собственно, начинал.

Ну, начинал-то он, положим, не с этого и не здесь. В начале 30-х годов закончил в Москве с отличием Горный институт и пошел простым геологом в тундру. И, как первая любовь, тундра на долгие годы пленила его. Это и было начало. От природы наделенный мужеством и чувством собственного достоинства, он все-таки, что уж греха таить, иногда тушевался, робел перед начальством.