Луна, упавшая с неба - [2]
Как африканские культуры нашего тысячелетия, культура хатти относилась к самой периферии тогдашнего цивилизованного мира. Когда она попала под прожектор древнего способа передачи информации — письменности, она еще носила чрезвычайно архаический характер, более свойственный культурам бесписьменным. Причудливость литературы хатти позволяет предложить сравнение ее места среди литератур Древнего Востока с ролью африканской скульптуры для истории изобразительных искусств. Именно крайняя наивная примитивность в обожествлении природных сил изумляет при чтении хеттских переложений мифов хатти.
Архаичность этих мифов проявлялась и в том, что они обычно составляли часть обряда. Если по отношению к мифам большого числа народов их происхождение из обрядов надо еще доказывать, то в литературе хатти это с очевидностью следует из самих текстов. Но особый интерес обрядов хатти состоит в том, что в главных своих чертах религия хатти продолжает древнейшую культуру Малой Азии 7-го и 6-го тысячелетий до н. э., открытую благодаря недавним находкам в Чатал Хююке. От этой древнейшей традиции религия хатти, в частности, унаследовала не только обряды поклонения пчеле и похоронные обряды, сопряженные с мышью, но и почитание леопарда как главного священного животного. Это нашло продолжение и в культуре хеттов, и во многих гораздо более поздних традициях других народов, вплоть до образа Витязя в барсовой шкуре у Руставели, или леопарда, являвшегося в пророческом сне герою «Песни о Роланде», или барса, который вместе со львом и волчицей видится Данте в первой песне «Ада». Связь этих литературных традиций средневековья с древними малоазиатскими мифами показывает и совпадение самих слов: так, во многих новых языках, в том числе и в русском, названия леопарда и барса в конечном счете восходят к хатти и хеттскому.
Миф хатти о Боге Грозы и Змее схож с греческой легендой о победе Бога Змееборца над Тифоном. Это не единственное свидетельство возможного воздействия литературы хатти (видимо, через дальнейшее хеттское посредничество) на позднейшую греческую. В поэзии хатти (как и в древнеегипетской литературе) есть деление на язык богов и язык людей, аналогичное такому же делению у Гомера. Любопытно, что одно из слов языка богов у Гомера — название «бессмертной крови богов» — представляет собой заимствование из хеттского, где существовали особые «божества крови».
Миф хатти о поединке Бога Грозы со Змеем отразился не только в литературе древней Малой Азии и соседних областей, но и в их искусстве: уже в конце хеттской истории сцены из этого мифа были воспроизведены на барельефе из Малатьи. Слева на барельефе виден Бог Змееборец, справа — кольца клубящегося пораженного им Змея. В позднейшем хеттском изобразительном искусстве нашел воплощение и другой миф хатти, давший название всей этой книге. Сцены, изображающие падение божества с небес, историками хеттского искусства рассматриваются как иллюстрации мифа о Луне, упавшей с неба. Даже и на одной из клинописных табличек, на которых записан хеттский перевод этого мифа хатти, писец добавил иллюстрацию — изображение льва, символа Бога Грозы и символа древнехеттского царя. Особый жрец, носивший титул Человек Бога Грозы, должен был читать миф о Луне и Боге Грозы всякий раз, когда слышались удары грома. Страх перед Богом Грозы, главным божеством хатти, перенятым уже ко времени Аниттаса в хеттский пантеон, сказывается даже и в биографиях крупнейших хеттских царей: Мурсилис II рассказывает, как он лишился дара речи от испытанного им когда-то во время грозы страха. В позднейшей хеттской эпической поэзии вновь возникает мотив боязни того, что луна и солнце исчезнут с неба и оставят мир во тьме; их грозит стащить с небес герой по имени Серебро.
Мотив исчезающего и возвращающегося Солнца встречается в мифе об Океане, задержавшем у себя Солнце, и в другом цикле хеттских мифов, связанных с традицией хатти. В этом мифологическом цикле, где особенно отчетливо проявляется нерасторжимое единство обряда и мифа, описывается исчезновение одного из богов хатти, вызванная этим засуха и другие беды, связанные с его исчезновением. Этот миф о скрывающемся боге в разных его вариантах относится к различным богам — Грозы, Солнца, к богу плодородия Телепинусу, богине Инаре, богине Анцили (в последнем случае миф приурочен к избавлению от страданий во время родов). В некоторые из этих вариантов мифа включены отдельные обрядовые части (в том числе древние заклинания и заговоры), видимо, связанные с наиболее древними хеттскими народными магическими (в том числе и стихотворными) формулами, которые унаследованы от индоевропейской фольклорной традиции. Фольклорный характер всего цикла особенно отчетливо обнаруживается в том, как одни и те же стандартные формулы с очень небольшими вариациями сочетаются в разных контекстах.
Первоначальная основа этих мифов имеет много общего с широко распространенными в области древней восточносредиземноморской культуры мифами об исчезающем и возвращающемся божестве плодородия. Весь этот круг явлений важен для понимания представлений, предшествовавших христианскому повествованию о воскресении. Среди древних восточносредиземноморских мифов об исчезающем и возвращающемся боге мифы хатти и хеттов отличаются наглядностью изображения картин умирающей и возрождающейся природы. Следы влияния хаттского и хеттского мифа о Телепинусе и пчеле, его находящей, обнаружены на широкой территории от Греции до Закавказья.
