Луна над Лионеей - [166]

Когда приближающаяся справа фигура стала совсем огромной, я мельком посмотрела на рубедрианина с ножом и поняла, что тот очень зол, наверное, из-за недостатка внимания с моей стороны. Он был большой, сильный, победитель и все такое прочее. Он ждал, что вопли ужаса станут нормальной реакцией на его появление.

В этом, наверное, был свой резон, но мне пришлось вкратце объяснить ему простую истину – из каждого правила бывают свои исключения.

Иногда эти исключения несовместимы с жизнью.

17

Рубедрианин прорычал что-то угрожающее, однако Настя не сбавила шага, и тогда вампир, чувствуя спиной взгляды сородичей, показал, как, по мнению рубедриан, следует обращаться с людьми.

То есть, он попытался показать. Рубедрианин был проворен, и рука его была набита на убийствах, только вот…

Только вот у девушки в сумочке могут водиться самые неожиданные вещи.

Нет, какая там сумочка. Это была не сумочка, а такой карман из грубой материи, прицепленный к поясному ремню. Смайли выдал мне его наряду с другими полезными вещами в стиле «милитари», но к тому времени, когда нужно было выбираться на арену, со мной остался только вот этот карман. Однако он не был пуст.

Я еще не освоилась с этой штукой, не была уверена в ее мощности и дальности действия, поэтому слегка перестаралась.

Перестаралась – это всего лишь слово. В реальной жизни это означало, что я разрезала рубедрианина пополам. Поперек.

А потом пошла дальше, не снимая пальца с кнопки на предмете, который напоминал мобильный телефон, но на самом деле таковым не был.

Откуда он у меня взялся? От прежнего владельца. Кто был прежним владельцем? Нет, не Лиза, хотя вы на верном пути. Некогда эта демонская игрушка и вправду принадлежала Лизе, но когда мы с Гарджели нанесли визит в ее румынский особняк и упаковали Спящую Красавицу в металлический ящик, многое из Лизиного имущества перешло в руки Давида Гарджели. В том числе и псевдотелефон. Я обещала помалкивать об этом обстоятельстве, а в обмен на молчание Гарджели обещал научить меня пользоваться этой штукой, и потом, когда он разберется в ее устройстве и наладит производство, подарить мне персональный экземпляр в чехле с бриллиантами. Ну, может, насчет бриллиантов я и додумала, но в остальном все примерно так и было, кроме того, что Гарджели не наладил серийного производства. Он лишь успел мне показать, на какие кнопки там следует нажимать, а на какие не стоит.

Мне это пригодилось. Гарджели – нет. Откуда он у меня взялся, этот смертоносный мобильник? От прежнего владельца, которому в этой жизни уже ничего не было нужно. Я нашла Гарджели у снесенных дверей на северном входе – он дожидался Леонарда, чтобы блеснуть своим магическим искусством, но не подумал о том, что в этом мире водятся и другие хищники, куда более примитивные, но этого примитива хватило, чтобы подкрасться к Давиду сзади и сделать все то, что обычно делает голодный рубедрианин с человеком.

Поэтому я обнаружила отдельно тело Давида Гарджели и отдельно – голову. И то, и другое было, скажем так, в поврежденном состоянии. Мобильник был цел.

И я знала, на какие кнопки надо нажимать.

Настя старалась не смотреть в сторону рубедрианина, когда он был живым, и она тем более не стала смотреть на него мертвого, к тому же разрезанного пополам в районе грудной клетки. Вампир умер молча, зато его сородичи взревели, как десяток мотоциклетных моторов, оседланных адскими байкерами. Этот звук подсказал Насте, что пора переходить на бег.

И она побежала, тем более что бежать оставалось немного – вот барьер, отделяющий арену от зрительских мест, вот ступеньки на верхний ярус, вот коридор, вот дверь…

Она ударилась в эту дверь плечом, едва не снесла ее с петель и только теперь позволила себе краем глаза посмотреть назад: разумеется, Настя слышала топот ног, но увидеть – это совсем другое дело. От увиденного ей захотелось вернуться в детство и основательно позаниматься легкой атлетикой – преследователей было много, и они относились к этой погоне очень серьезно.

Настя юркнула за дверь и даже не стала тратить секунды на защелку, просто побежала дальше, зная, что рубедриан такой дверью не остановишь. Дальше начались ступени, их было бесконечно много, а топот и вопли позади становились все громче и громче, и в воздухе запахло кровью, не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом – одежда рубедриан пропахла кровью, которой было достаточно ими пролито по пути в Лионею.

Но Марат не случайно назвал их зверьми – рубедриане никак не могли насытиться, им все было мало, они убивали уже не для пропитания, а для самоутверждения, что, впрочем, делало их похожими не столько на зверей, сколько на людей. Жадных до крови людей.

Потом была еще одна дверь, Настя открыла ее, остановилась, перевела дух и оглянулась: рубедриане мчались к ней, скаля зубы и занося кривые ножи…

Их было слишком много, чтобы Настя, даже со своим демонским мобильником, могла их победить. Зверя мог победить только зверь, и поскольку другого столь же свирепого и беспощадного зверя у Насти под рукой не было, зверь должен был убить сам себя.

Судя по выкатившимся в охотничьем экстазе белкам и распахнутым в предвкушении крови ртам, рубедриане об этом не догадывались.