Luminoforce - [9]

На очередной остановке в вагон монорельса заскочил маленький мальчик, а следом за ним вошла и его мать. Ребенок громко смеялся, и этот смех вырвал Артема из оцепенения и привлек его внимание к неожиданным попутчикам. Женщина заняла свободное место поодаль от него, а ребенок, расправив руки, бегал по проходу, называя себе Робопланом – героем из популярного детского сериала.

Бабушка Артема была чудесным и заботливым человеком. Долгое время он и не подозревал, что их семья, по общественным меркам, выходит за рамки стандартной. Но узнав об этом, эта мысль надолго засела в его голове. Его взволновала тема потери семьи, и он часами засиживался за чтением, обложившись книгами, где главными героями выступали дети, потерявшие родителей, чтобы понять, каково это быть сиротой. И первый вывод, который он сделал – сиротам живется несладко. Кому-то из них везет больше, и пусть они вынуждены были спать под лестницей⁶ или на чердаке⁷, в целом их жизнь складывалась удачнее, чем у тех, кто был вынужден постоянно менять опекунов, спасаясь, к примеру, от ужасного графа и его приспешников⁸, или вовсе вести бродяжий образ жизни, подвергаясь ударам судьбы, вследствие войн и прочих трагедий. Второй же вывод, к которому он пришел, был сопряжен с сомнением. Мальчик не понимал, может ли он, основываясь на примерах из книг, назвать сиротой себя? Да, как оказалось, у него не было родителей, но единственные трудности, с которыми ему пришлось столкнуться – это сбитые колени в пятилетнем возрасте, а этого ой как мало. Трудности детей из книг всегда были сопряжены с невероятными приключениями, в то время как Артем жил тихой и спокойной жизнью и лишь мечтал о них. Парень не хотел признавать этого, но, возможно, та самая детская мечта о приключениях и тянула его сбежать подальше из дома.

Монорельс прибыл на конечную остановку и издал протяжный гудок, извещающий пассажиров, покинуть вагоны. Зевнув, Артем поднялся со своего места и направился к выходу вместе с остальными пассажирами, которых с момента его посадки значительно прибавилось. Оно и неудивительно, подумалось ему тогда, конечная остановка монорельса находится во втором секторе, у самой границы с доками, и все эти уставшие люди, просто возвращаются в свои дома после долгого рабочего дня. Удивительно было то, как сильно они меняются, стоит им только ступить на землю своего сектора, который словно хищник питается их жизненной силой. Всего один шаг из вагона, и вот из цветущих и полных жизни людей они превращаются в унылых, лишенных ярких цветов зомби, которые, сутулясь, расползаются в разные стороны, скрываясь в свете тусклых фонарей Второго сектора. Печальное зрелище.

Стоило Артему выйти из монорельса, как кто-то тут же притянул его к себе, схвативши за рукав куртки, тыча какой-то бумагой в лицо.

– Конец близко! – возвещал хриплый голос незнакомца. – Скоро, очень скоро Небесный владыка призовет нас всех к суду! К справедливому суду! – мужчина перешел на крик. – И вознесутся праведные души в потоке света к небесам! И рухнут в пропасть грешники!

На этих словах незнакомец зарыдал, продолжая что-то бессвязно причитать, дергая Артема за руку. Люди успели покинуть платформу, и теперь они оставались там только вдвоем.

– Церковь Судного дня, – вновь оживился фанатик, уставившись на пойманную жертву. – Приходи к нам и найди спасение.

– Извините, – Артем с трудом вырвался из жилистых рук, и зашагал прочь, стараясь не смотреть в глаза незнакомцу. – Мне это неинтересно.

Катастрофа стала серьезным испытанием для существующих на тот момент мировых религий. Казалось бы, всеобщая трагедия должна была привести к всеобщему единению в минуты горести и отчаяния, но на деле всё оказалось иначе. Мировые церкви раскололись. Образовались новые течения. То тут, то там появлялись мессии-выходцы из традиционных вероисповеданий и объявляли себя главами новых церквей. Люди, потерявшие веру в традиционные религиозные догматы, именно в них находили для себя отдушину. Долгое время старые и новые церкви вели агрессивную борьбу за прихожан, прибегая порой к преступным методам вроде подкупа и шантажа должностных лиц, пока в дело не вмешалось государство. Часть новых церквей была разогнана, а их предстоятели осуждены. Конфедерация объявлялась светским государством. Представителям власти запрещалось публично высказывать свои религиозные взгляды в период занимания должности. Любое давление со стороны представителей конфессий расценивалось как уголовное преступление. Религиозные образования были приравнены к коммерческим организациям со всеми вытекающими для этого статуса обязанностями. Правда, в некоторых национальных кантонах традиционным религиям был присвоен особый статус, что было обусловлено их культурообразующей функцией. Время религиозного безумия прошло. Принятые меры остудили пыл тех фанатиков, для которых личная выгода и нажива стояли превыше духовных ценностей. Но никак не повлияли на пыл кого-то вроде прихожан Церкви Судного дня. Общин подобных ей насчитывалось несколько сотен. Они были разбросаны по всей стране и в целом были малочисленны. В большинстве своей граждане Конфедерации хотели верить в силу науки, а не веры.