Лукьяненко - [43]

Придя наконец на перрон, Павел взглянул на круглые станционные часы и понял, что явился рановато. Посидел от нечего делать на грязной лавке, наблюдая шныряющих туда-сюда подозрительных субъектов. Было пустынно и скучно, и от этого ожидание казалось еще томительнее.

Наконец подошел поезд, из которого вышли несколько заспанных пассажиров. Перрон мгновенно опустел, и около вагона он приметил девушку со светлой пышной косой. Она растерянно оглядывалась по сторонам, явно не зная, куда же идти. Павел быстро приблизился к ней и поинтересовался, не на практику ли она приехала. Через минуту они уже шли по лунной дороге — он и Поля Попова — мимо санаториев и домов отдыха по направлению к опорному пункту.

Через некоторое время Павел поехал в Краснодар. Он явился сразу же к своему наставнику Богдану, так как в последний год институтской жизни сблизился и был в дружеских отношениях с этим профессором. Он направлялся к нему со своей сердечной тайной. От смущения сразу не мог осмелиться и выложить, что надумал жениться. Но как только Василий Семенович догадался, к чему клонит его воспитанник, тотчас ожил:

— А что тут раздумывать? Судьба селекционера — это не только Вавилова знать. Ему нужен надежный и верный спутник на всю жизнь. Одному хлопотно, а вдвоем горы своротить можно. Да вы представляете себе, какое это счастье — изо дня в день, из года в год добиваться вместе поставленной цели?! Выбор ваш одобряю, — ласково посмотрев на Павла, сказал наконец наставник.

Многое придется на веку своем пережить Павлу Пантелеймоновичу с Полиной Александровной — и рождение первенца Гены, а потом дочери Оли, и горечь многообразных научных и житейских неудач… Будут и большие радости, и тягостные утраты, но все это на двоих. Лучшие сорта академика будут созданы при ее участии и помощи. Впереди будут и Старые Атаги, и работа на Кореновской и Крымской опытных станциях, и, главное, неуклонный рост урожайности непревзойденных пшениц — знаменитая теперь «кривая Лукьяненко».

В 1927 году работали неподалеку от станицы Кореновской. Жили и трудились за станцией, на отшибе. Дом был просторный — четыре комнаты с двумя галереями. Через дорогу — небольшой домик сторожа. Кореновская всегда славилась своими грязями. Там «тонули» в свое время и белые в гражданскую войну. Часто Поля возвращалась со станции босиком, неся в руках сапожки, и слышала, как мальчишки бегут за ней и приговаривают: «Агрономша идет, агрономша! Агрономша утонула!»

В первую же осень, перед самым снегом, когда озимые выбросить успели по три-четыре листка, случилось такое, о чем потом они долго вспоминали. Приехал возчик. Зовет ехать на базар. Там, говорят, и мукой запастись можно на всю зиму, да и угля, и дров привезти надо. Зима на носу, а ну как развезет дороги? Запас сделать не мешает.

— Да не нужно все это сейчас. Зачем? Еще рано, — как всегда, немногословно заметил Павел Пантелеймонович.

Но возчик настоял-таки на своем. Сели и поехали.

Вернулись назад на трех подводах, всего, что нужно, накупили. Первая подвода с продуктами плелась — мука, масло, сыр, кур даже накупили. Во второй был антрацит, а на третьей — дрова.

Приехали с покупками домой. Стали разгружаться. Под навесом темнело. Едва начали отбрасывать на галерее от двери уголь, сваленный при разгрузке кое-как, подул сильный ветер. Через несколько мгновений он превратился в редкий для этих мест буран. В минуту дня как и не бывало. Все потонуло во тьме. Ветер с полей понес на их пристанище сначала пыль, потом частицы земли с вырванными пшеничными растениями. Со всех сторон полетел снег.

Всю ночь в трубе завывал ветер. К утру дом очутился под тяжелым сугробом. Ни дверей, ни окон открыть было невозможно. Семь суток отсиживались, не видя белого света, отрезанные от людей. Спасло то, что как нельзя кстати успели завезти дрова, уголь, продукты. И незакрытая дверь на галерее помогла — брали снег, топили из него воду. Вот сторожу, как они узнали пос-лэ, жившему в домике через дорогу, было похуже. Дверь он запер с вечера, а к утру, да в последующие дни, приоткрыть ее не смог — намело по самую трубу. Чтоб добыть снега для воды, он вынужден был прорубить потолок и крышу.

Так прошла неделя. Буран наконец стих. Из Кореновской приехали люди и помогли…

СТАРЫЕ АТАГИ

В течение года с марта 1928 года супруги Лукьяненко работают в станице Крымской. Но вскоре их направляют на Чеченский сортоучасток института прикладной ботаники новых культур, куда они и перебираются в 1929 году. Расположен он близ селения Старые Атаги и стоял на отшибе, в нескольких километрах от аула. До Грозного сравнительно недалеко — километров двадцать.

Жили они и там всего год — Поля, он и появившийся уже к этому времени первенец. Предоставили им просторный дом, где они заняли шесть комнат.

Поначалу Павлу и Поле стоило немалых усилий привлекать местное население к работам на участке. Особая нужда в рабочих руках ощущалась весной и летом. Но по укоренившимся в этих местах обычаям мужчины все еще считали зазорным делом трудиться по найму. Вся же без исключения работа в доме целиком лежала на плечах женщин. Абречество, которое местные обычаи все еще удерживали в обиходе, по слухам, кое-где не совсем отошло в область преданий — на ночных дорогах нет-нет да и пошаливали.