Лукьяненко - [24]
Одно дело — привести во двор, поставить в конюшню коня. Туда, конечно, на то место, где в свое время в готовности содержался и его строевой конь на случай призыва, под тем же навесом из камышового настила на балках. чтоб в случае чего дождь не промочил, воробьи и голуби, не дай бог, не попачкали. Это одно дело. Другое — приручить его, объездить. Такой конь не для хомута предназначен. Он к седлу да к легкому степному ветру, к шпорам привыкнуть должен, с кровавого поля чтоб, случись, полуживого хозяина к своим все же доволочь. Вот к чему предназначен такой конь.
А пока что нужно было, чтобы показали, как того требует устав, казак и конь его строевой на смотру полный лад, чтоб были они как нитка с иголкой. Сегодня, покуда батько с матерью еще не вернулись с заутрени, Василь с Павлушей спешат отпирать широкие, чтоб возом ехать, из длинных досок ворота. Петро уже вывел из прохладной темноты конюшни, крытой прошлогодним, еще свежего зеленовато-желтого цвета камышом, во двор своего любимца. Шарахнулись в сторону, задрав чинно кверху клювы, уже начавшие краснеть к холодам, растопырив косыми парусами широкие крылья, гогочущие гуси, перелетев через длинное деревянное корыто возле низкого колодезного сруба. Оно во время жары наполнялось младшими братьями если не до краев, то уж, во всяком случае, до половины водой, чтоб не рассохлось часом, на стенках его наросты бурых с зеленью и мягких, как конские губы, если потрогать, водорослей. Телята тупо выпуклыми беззащитными глазами уставились на них из-за плетня своего базка.
Рослый, буланой масти степняк с опаской косит по сторонам. Петро с достоинством и плохо скрываемым волнением держит руку на уздечке. Длинноногий красавец, крепкие мускулы которого твердой сталью при шаге означиваются под свежим и шелковистым, как у апрельской озими от ветерка, лоском почти прозрачной кожи с бугорчиками жилок кровеносных сосудов, с виду спокоен. Посередине двора, нет-нет да и потрепывая коня по холке, изловчившись, Петро взметнулся и слился вмиг с сильным и ладным телом горячего дончака. Да невзлюбилась та ноша коню, и, встав на дыбы, попятился, грохнувшись наземь спиной, вольный с рожденья дикарь. Но увернулся брат и ловко соскочил на землю, упершись крепкими ногами. Руками же, богатырской силой своею едва сдерживал своенравного новобранца.
— А ну ты, Павлик! — крикнул Петр подоспевшему реалисту. Только вцепившись в гриву и обжав босыми ногами теплые бока, Павел замер, пока старший брат при попытках коня вздыбиться терпеливо осаживал его вот уже в какой раз тугими лентами натянутых от задранной кверху конской морды поводьев.
Выждав, пока лошадь не ухоркалась, Петро бросил бразды, сам же едва увернулся вбок. Конь, учуяв волю, понес, сумасшедшим копытом вызванивая уже за воротами над октябрьской, хотя и не остывшей, но все же предзимней, с пожухлой травой, землей. Он летел, шелестя возле самого уха Павлуши ветерком сухой гривы, мимо соседского ветряка с тихими крыльями, по белой дороге к Васильченкову двору. Выметнулся вмиг на пустую толоку, а там только земля гудела и гнулась под сильным конским тоном да горклый кизячный вей сливался с терпким запахом сухой полыни, острым теплым потом нежащей шеи и сусликом посвистывал в светлой, цвета мелькавшей под копытами толоки гриве…
Обратный путь проскакали ровным наметом. Когда посреди двора Павел осаживал мокрую храпящую лошадь, Петро подбежал, помог брату спрыгнуть на землю, ласково охлопал атласные от пота конские бока. Крупная нервная дрожь понемногу сходила, конь успокаивался, все реже и тише подрагивал.
Все же с конем тем не вышло службу нести Петру. Придирчивая и строгая комиссия в отделе, в Славянской, признала полюбившегося всей семье красавца негодным к службе. Пока везли его в тесном и душном от скученных животных товарном вагоне с двуглавыми российскими орлами, потер в кровь и расцарапал бока горячий степняк. Пришлось Петру там же расстаться с недолгим другом, а в далекую столицу добираться с новым.
Не часто приходили от Петра письма. Отец с гордостью показывал родичам и знакомым фотографию сына в полный рост, которую тот прислал со службы.
Был февраль 1917 года. На Кубани стояли такие морозы, каких не помнили и столетние старики. Особенно лютым выдался день 11 февраля. Термометр у аптекаря Шнейдера в Ивановской показывал 22 градуса по Реомюру. Хорошо, что совсем не было ветра. А к вечеру в станице наблюдали настоящее столпотворение — от края земли к нему поднимались столбы света, точно такие, как видел Пантелеймон Тимофеевич в Питере. Так там и ночь в день превращается летом, а зимой наоборот — одна ночь и ночь, света белого не увидишь.
Но проводили под разухабистые мотивы масленицу, и морозы как рукой сняло. К концу месяца прилетели скворцы, а через неделю, в первых числах марта, побывавшие в Екатеринодаре на старом базаре ивановцы рассказывали, как Кубань подбирается к домам в самом городе неподалеку от пристани.
Все, казалось бы, шло своим ходом. Областные газеты все так же писали, что, где и почем можно купить. По четырнадцать копеек за штуку предлагались петровские или же шотландские сельди…
В созвездии британских книготорговцев – не только торгующих книгами, но и пишущих, от шотландца Шона Байтелла с его знаменитым The Bookshop до потомственного книготорговца Сэмюэла Джонсона, рассказавшего историю старейшей лондонской сети Foyles – загорается еще одна звезда: Мартин Лейтем, управляющий магазином сети книжного гиганта Waterstones в Кентербери, посвятивший любимому делу более 35 лет. Его рассказ – это сплав истории книжной культуры и мемуаров книготорговца. Историк по образованию, он пишет как об эмоциональном и психологическом опыте читателей, посетителей библиотек и покупателей в книжных магазинах, так и о краеугольных камнях взаимодействия людей с книгами в разные эпохи (от времен Гутенберга до нашей цифровой эпохи) и на фоне разных исторических событий, включая Реформацию, революцию во Франции и Вторую мировую войну.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.