Лукьяненко - [11]
Возвращаясь как-то с Петром и Николаем с дальнего пая после укоса, Павлуша отлучился на минутку, чтоб подбежать к знакомому теперь и по рассказам дедушки памятнику. Здесь, за Красным лесом, среди запаханных полей, стоит этот простой крест, высокий, каменный, с текстом, выведенным славянской вязью. Он знал от взрослых, что такие кресты ставят на братских могилах русских воинов. Оглядывая сооружение, заметил над текстом крестик со скрещенным над ним оружием. Неспешно читается эпитафия, и слова ее мало-помалу приоткрывают завесу над тайной давным-давно разыгравшейся в этих местах трагедии:
«Командиру 4-го конного Черноморского казачьего полка, Полковнику Льву Тихоновичу, Есаулу Гаджанову, Хорунжему Кривкову, Зауряд-хорунжему Жировому, 4-м сотенным Есаулам и 140 козакам, геройски павшим на сем месте в бою с горцами, 18-го января 1810 года и здесь погребенным.
От Черноморских Козаков усердием Василия Вареника 1869 года».
Мальчик смотрел на металлическую ограду, словно охранявшую покой погибших, и перед его глазами проходили скорбные толпы народа из ближних станиц, которые стекались сюда в дни поминовений. И виделось ему, как проживавшая неподалеку отсюда бабка Караська зажигает дрожащей рукой лампадку в нише, с другой стороны креста. И рассказ деда вспоминался…
«Давно это было, не при мне. На том месте, где стоит сейчас памятник-крест, за Красным лесом, стоял кордон. Ольгинский назывался. Внутри — двор с казармами, складами и сторожевой вышкой-пикетом. Ворота запирались наглухо. В случае чего зажигали пучок соломы на длинном шесте. Этот сигнал тревоги замечали на другом сторожевом посту, и оттуда посылали подмогу. Ну так вот… На именины жинки того Тиховского-полковника собрались, говорят, почти все офицеры и казаков много с других кордонов. Человек с двести. За Кубанью-то пронюхали о таком деле от своих же, от кунаков, от кого ж еще? Ждут. Когда казаки развеселились путем, переправились через Кубань и набросились на крепость. Да взять ее не так-то просто было. Наши стали отбиваться. Пушка им здорово помогла.
И тут горцы, говорят, пошли на хитрость. Сделали вид, что отступают, а Тиховский, как сильно пьяный, приказал открыть ворота и выкатить пушку. Стали палить вдогонку. А горцы возьми да и поверни внезапно назад… Отрезали пушку от ворот. Вот тогда и порубали всех казаков как капусту. Тиховский обхватил руками ствол, лег на него, так его прямо на ней и зарубали. Только и успел крикнуть своим: «Не давай Магометам пушку!..»
Вот и все. А жену Тиховского взяли тогда в плен. Но сразу же с помощью тех же самых кунаков удалось ее выкупить у какого-то князя за Кубанью.
А так оно было чи не так — про то трудно судить. Другие так говорят: тогда из-за Кубани нагрянуло сразу до трех тысяч черкесов и бросились на Ольгинский кордон. Смяли его и пошли прямо на станицу нашу. Может, и так оно было, не знаю».
С возрастом Павлуша узнавал все больше и больше о многолетней кавказской войне. Но когда в городе он видел молодцеватых и стройных черкесских офицеров или невозмутимо возлежащих в ожидании покупателя дров на своих высоких возах бедно одетых горцев, ему было непонятно, кому и зачем понадобилось стравливать целые народы, воодушевляя их на кровавую распрю.
Всякий раз, когда Павлуша с отцом проходил мимо правления, он видел рядом с ним большое подворье. Бросался в глаза прежде всего, конечно, дом, сложенный из красного кирпича, длинный сарай, конюшня, возле которой с весны до самой осени росли и исчезали пирамидки заготавливаемого на всякую дурную погоду топлива — кизяков.
Кто станет спорить — Павел Леонтьев Савченко еще не самый крепкий по станице хозяин. Семья у него немалая, все есть хотят, это так. Но как это он сумел у всех на глазах за последние несколько лет «подлататься», как говорил отец, этого не каждый мог уразуметь. В последнее время Савченко и вправду никому не стал кланяться, это почувствовали многие, и кое-кто даже стал относиться к нему с некоторым уважением. Он и сам замечал это, когда шел по улице, нацепив оба «георгин» по случаю праздника. Знал он и о том, что судачили за его спиной, но мало интересовался подобного рода слухами, так как теперь считал, что на ногах стоит твердо.
Рассказывал Павлуше однажды отец, как довелось-таки ему выпытать у урядника Савченко про то, каким же таким образом тот богатство свое наживал.
— Земля у нас, сынок, по всему степу одинаковая. Но ты и сам видишь, что везде — горба не погнешь — будешь зимой локти кусать. Коши наши считай что рядом лежат, и наделы по числу душ мужского пола тоже как будто не слишком разнятся. А вот сколько ни бьемся мы, Лукьяненки, до Савченко нам далеко, как куцему до зайца. Где ж нам?! — начал отец.
Несколько лет назад судили в Екатеринодаре наших ивановских тыжнёвых[3] за допущенный по их вине самосуд над задержанными. Дело было, значит, так.
Под осень шло время. Уже со степа поубирали, посвозили хлебушек. На то время где-то на хуторах поймали каких-то двоих конокрадов. Не наши оказались, не станичные. Посадили их, конечно, в карцер. Приставили до них дневальных. Вот, значит, и стоят эти тыжнёвые, никого не допускают.
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.