Лукреция с Воробьевых гор - [96]

Доехали мы за несколько минут. Светящееся табло оповещало: «Доктор Айболит. Прием круглосуточно!» Генриховна испуганно покосилась на табло:

— Ларисонька, здесь тоже надо платить. Сейчас повсюду надо платить.

Сколько было в этих словах тоски по добрым старым временам с бесплатным образованием, медициной. А я уже не испытывала по ним ностальгии. Просто достала из кармана бумажки и продемонстрировала старушке, когда Человек снова взял рыжую на руки и направился к Айболиту.

Он нас разочаровал. Вместо доброго мудрого старичка навстречу вышел разбитной парень, не обремененный работой. Он явно скучал и обрадовался нашему появлению. Деловито осмотрел собаку.

— Пожалуйста, доктор, поскорее сделайте ей укол, обезболивающий. Только бы она не мучилась, — попросила я.

А Иду Генриховну волновало другое.

— Пожалуйста, доктор, скажите, она выживет?

Парню это очень не понравилось. Он вежливо, но твердо приказал:

— Мадам! И вы, мадам, немедленно выйдите в коридор. Не мешайте мне работать.

Он не внушал мне доверия, но что нам оставалось делать? Только подчиниться. Мы сидели вчетвером на клеенчатом диванчике, а наш спаситель стоял у окна. Тут я впервые разглядела его. Высокий, лет сорока трех — сорока пяти, в спортивной куртке. Волосы густые, волнистые, но совсем седые. Черты лица правильные, благородные, как у древнего викинга.

Я так боялась, что он доставит нас к дверям ветпункта и простится. Мы снова останемся одни, беспомощные и неловкие. Но этот рыцарь нас не покинул и даже как-то органично влился в наш маленький коллектив.

Я заметила, что Генриховна украдкой с восхищением на него поглядывает. Вдруг она шепнула мне:

— Не правда ли, чувствуется порода? Все-таки внутреннее душевное благородство накладывает отпечаток и на внешность.

— Не всегда, — не согласилась я. — Сколько встречала негодяев с внешностью херувимов и ангелов в облике квазимодо.

Тут рыцарь подошел к нам и сказал, что пора представиться, раз перевязка затягивается.

— Родион Петрович, — слегка поклонился он.

Ида Генриховна кокетливо протянула ему свою крохотную сморщенную лапку. Я хотела ограничиться кивком, но почему-то передумала. Его ладонь была большой, мягкой, пожатие оставило чувство надежности и покоя. После смерти папы я полностью утратила эту уверенность — в том, что у меня есть опора и верный человек рядом.

Знакомство наше состоялось двадцать первого ноября в семь часов двадцать минут вечера.

Айболит, несмотря на свою молодость и легкомыслие, оказался хорошим ветеринаром. Еще один пример несовпадения внешности и содержания. Когда мы вошли, собака лежала на клеенчатом столе с перевязанными задними лапами. В ее глазах уже не было страдальческой тоски. Казалось, она спрашивает: а что со мной будет дальше? Действительно, что дальше, если она выживет? Куда ее пристроить? Не выбросить же снова на улицу.

— Ей уже не больно, она не страдает? Вы сделали укол? — сразу же вцепилась я в Айболита.

Он меня успокоил: обезболивание настолько сильное, что пострадавшая будет спокойно спать до утра. Согласился даже оставить собачонку у себя до завтра, а потом пристроить в одну из частных ветеринарных лечебниц или у знакомых старушек, которые, выхаживая чужих собак и кошек, зарабатывают на жизнь. Плата не показалась мне чрезмерной, хотя Генриховна вздрогнула, когда Айболит назвал сумму.

В это время Родион Петрович осматривал собаку и спросил озабоченно:

— А что у нее с лапами? Кости целы?

— С одной лапой ей пришлось проститься, — вдруг легко и просто брякнул Айболит, как будто сообщил нам о такой малости, как стрижка.

Но, увидев наши испуганные физиономии, почему-то обиделся:

— Я сделал все, что мог. А она могла лишиться и обеих лап. Это гораздо хуже, согласитесь. — Вначале он втолковывал нам это как капризным клиентам, требующим невозможного, но завершил даже весело: — Ничего! Собаки отлично прыгают и на трех лапах. Я знаю дюжину таких случаев.

Я с негодованием покачала головой, а Родион улыбнулся. Этот Айболит был неисправимым оптимистом: любую трагедию ухитрялся разбавить юмором и прилепить к ней счастливый финал. Такое смешение жанров нечасто встретишь в наше время. Счастливец! Может быть, так и нужно жить?

— Прощай, лапонька, до завтра! — Ида Генриховна погладила собачонку.

Та с трудом разлепила веки и посмотрела на нас сонно и почти равнодушно. «А, будь что будет!» — прочитала я в ее светлых, выпуклых глазах, прежде чем они снова закрылись. Такого облегчения, такой радости я давно не испытывала. Как будто мы сделали большое, важное дело — спасли живое существо от боли, ужаса, заброшенности, от самой смерти.

На улице я приготовилась проститься с Родионом, сказать ему на прощание что-нибудь приятное. Мужчины это очень любят — похвалы, самую примитивную лесть, даже сдержанное одобрение. Но для этого человека мне хотелось найти такие настоящие добрые слова, чтобы он всю жизнь помнил.

Ида Генриховна тоже приготовилась благодарить. Она с обожанием смотрела на Родиона. Наверное, тоже не избалована общением с благородными мужчинами. И почему они повывелись — сильные, великодушные, мужественные, кормильцы и защитники?