Луковый король - [16]

По небу величаво плыл гордый Задурн, наполовину скрытый облаками, практически не освещала им путь, но Соня шла уверенно, не спотыкаясь, словно её глаза могли видеть в темноте. Тадеуш покорно волочился за ней, полностью доверившись своей проводнице и любовнице. Чтобы отвлекать себя от усталости, которая навалилась на его нетренированное тело практически сразу, он стал считать в уме. Досчитал до трехсот, сбился и начал всё снова. Так повторилось несколько раз, пока их путь, казавшийся уже бесконечным, неожиданно завершился.

Когда повязка была снята с его глаз Сониной ласковой рукой, он увидел, что они находятся на краю лесной опушки, посередине которой, вокруг огромного костра, собралась несметная толпа. Человек сто, наверное. А то и все двести. Если, конечно, это слово, «человек», применимо к дикарям. Ярко-оранжевые языки пламени устремлялись высоко в небо, смешиваясь искрами со звёздами.

Они присели вдвоём на бревно, как ему показалось, незамеченными, и стали наблюдать за событиями.

Похоже, дикари играли в какие-то свои игры, смысла которых Тадеуш уловить не мог. Они напоминали ему то салочки, то прятки. Правда, с какими-то более сложными правилами. Победителей от проигравших можно было отличить лишь по ликующим крикам или рёвам разочарования. Спросить же, в чём суть, было не у кого. Соня радостно хлопала в ладоши и толкала Тадеуша в бок локтем. Ему не оставалось ничего другого, как делать вид, что он тоже является полноценным участником действа.

Затем рисунок событий резко поменялся. Игроки разбежались, а к костру выскочила молодая женщина-дикарка. Круг зрителей раздвинулся, освобождая для неё место. Она стала совершать некие соблазнительные движения бёдрами, подбегала к мужчинам, поворачиваясь к ним трясущимся задом, и те благодушно шлёпали её по ягодицам. Дело шло к тому, что она вот-вот окажется прямо у носа новоявленного дикаря Тадеуша. Придумать стратегию поведения он, однако, не успел.

Женщина застыла прямо перед ним, вскинула к небу руки и заголосила что-то нечленораздельное. Тадеуш буквально подпрыгнул на ноги, не зная, как в точности истолковать её крик.

На помощь ему пришёл высокий худой старик с корявым посохом из осины, появившийся неожиданно, и как бы из ниоткуда. Вся компания замерла, глядя на него, а из его уст вдруг полились обыкновенные человеческие слова:

- Твоя приходи мой дом. Моя принимай тебя.

Он сделал пригласительный жест, и Тадеуш вышел из тени к костру, повинуясь ему и удивляясь про себя, что дикарь, живущий на свободе, умеет говорить. Никаких сомнений не было в том, что он здесь царь и бог, призванный казнить и миловать. Соня тем временем приблизилась к старику и крепко обняла. Он с обожанием, в котором без труда угадывалась родительская любовь, оглядел её. Вот так сюрприз! Выходит, она — не простая гражданка леса, но дочь вождя племени дикарей! А, собственно, какое значение для любви имеют регалии?

- Моя дочь рассказывал мне много о тебе, - подтвердил его догадки старик. - Она просил меня тебе помочь.

Судя по выражению его лица, он не сразу согласился. Поди, отговаривал её. Бил за упрямство. Да, так и есть.

- Моя советоваться с духами. Долго говорить с ними. Приносить дары.

Племя издало какой-то дружный воинственный крик. Помнили, видать, подарок, поднесённый духам. Тадеушу полезли в голову назойливые мысли о жертвоприношениях и прочей чепухе — дань стереотипам, короче. Он гнал их, внутренне стыдясь самого себя.

- И дух моя сказать: приведи человек из фармерз хаус и дай ему пить напиток мудрости. И вот моя посылать дочь к тебе. Мазерфака!

- Мазерфака! - подхватили присутствующие незнакомое слово, походившее на колдовское заклинание.

К Тадеушу приблизились двое дикарей, одетых в набедренные повязки. Они вдвоём держали в руках сосуд рогообразной формы.

- Снимай штаны, человек из фармерз хаус! - прогремел вождь.

Тадеуш послушно, не мешкая ни секунды, выполнил приказ, оставшись лишь в рубашке и латах. Грянули барабаны. Дикари принялись дёргаться под их ритмы и издавать гортанные звуки.

- Пей! - скомандовал старик.

- Пить? И что? Латы от этого сами отвалятся?

- Сами отвалятся, - грозно подтвердил старик.

Тадеуш принял рог, едва не рухнув на землю от его тяжести. Готовые к такому повороту дела дикари, помогли устоять ему на ногах.

- За любовь умираю! - торжественно произнёс юноша. - За тебя, Соня!

И припал губами к напитку.

Горло и желудок обожгло неприятным огнём. В глазах стало ещё темнее. Блики костра слились в один сплошной кровавый сгусток пламени.

Сонин отец достал откуда-то колёсообразный предмет, обтянутый с одной стороны кожей, и обвешанный металлическими побрякушками по периметру. Ударил в него ладонью. Звук словно вонзился Тадеушу в мозг, дойдя до самого что ни на есть нервного центра. Старик стал подпрыгивать, ударяя в свой диковинный инструмент, и кружиться на месте, как смерч. При этом он периодически запрокидывал голову и неистово смеялся. Его подданные вторили ему грохотом копей и устрашающими криками.

Какой-то дикарь, совершенно голый, принёс живую курицу, держа её за ноги, отчего она била крыльями воздух и неистово кудахтала. Вождь неуловимым движением схватил птицу за шею и резким взмахом ножа отрезал ей голову. Хлынула никчёмная кровь, орошая смесь песка и хвои под ногами зрителей. Затем он отрезал ей обе когтистых ноги, и они продолжали некоторое время сжиматься и разжиматься в предсмертных судорогах. Одну протянул Тадеушу, другую оставил себе, принявшись мазать лицо кровью, должно быть демонстрируя, что нужно делать. И молодой отрок последовал его примеру.