Лук для дочери маркграфа - [20]

— Нет, ты что. Наших никто не трогал.

Наших. В том-то и дело, что обидели не своих мёртвых, а чужих. Разорили бы хоть одну могилу на деревенском или городском кладбище — жители не стали бы терпеть, и толпа с кольями и факелами ринулась бы прямиком к замку. Кому ещё и отвечать за преступление, как не хозяину земли, на которой оно случилось? А так мертвецы были чужие, оттого только посудачили и порешили обходить кладбище стороной.

— А захоронения в усыпальнице?

— Тоже не тронули.

Такко остановился и опустил лохань на тропинку:

— Отдохнём.

— Комары сожрут.

— До костей не обглодают. Скажи, а неужели дознавателей больше не звали?

— Звали, когда наши пропали, только те ничего не нашли. Пока они добрались, мы сами прошли лес вдоль и поперёк и озеро проборонили. Дознаватели-то приезжали, и маркграф их хорошо принял: жена его сама встречала, егерь по лесу водил, чтобы не заплутали, и сам он с ними ездил…

— А егерь тот жив? — уцепился Такко за ещё одного свидетеля. — Он же и в охоте участвовал, да?

— Да, только… В общем, мы из-за него в лес поодиночке и не ходим. Пропал он, и тоже ни слуху ни духу.

— Когда пропал?

— Года через два после всей этой истории. — Улль помялся, огляделся вокруг и понизил голос до шёпота: — Мать говорит, он до сих пор в лесах прячется. Брови на переносице сросшиеся, сам в красном плаще, и кто его встретит, из лесу не вернётся…

— Это ты уже хватил, — рассмеялся Такко. — Оборотни в красных плащах только за девками гоняются, которые в года входят. Нам-то чего бояться? А егерь ваш старый был? Может, подался в бега от долгов или с чьей-нибудь вдовушкой не поладил?

— Ты говоришь, как мой дед, — насупился Улль, словно у него отняли сказку. — Тот тоже ни во что не верит. Даже на пустошь, что за лесом, не боится ходить. Говорит, там дичь сама в руки идёт…

Такко пожал плечами, а про себя подумал, что сам ни за что не сунулся бы один на пустошь, особенно в сумерках. Каждый знает, что после заката там носится Дикая охота и жёсткий вереск стелется под копытами коней, не роняя ни единого лепестка. Всадникам Дикой охоты вечно не хватает хороших воинов, и они не пропустят меткого лучника, в этом Такко был уверен. Отбиваться от них бесполезно — стрелы и клинки проходят сквозь призрачные тела, не помяв оперения и не получив ни единой зазубрины…

— Знать бы, почему маркграфскую усыпальницу не тронули, — продолжил он, поднимая лохань. Комары так и вились вокруг, с пяток из них трепыхались в воде, и рыбы толкались, торопясь схватить неожиданную добычу.

— Так она заперта, — объяснил Улль. — Хватит про это, а?

Сквозь сплошную стену елей не было видно мраморных стен, но Такко прикинул, что кладбище было по правую руку и, если идти прямиком через лес, можно добраться за полчаса, а то и быстрее. Оно стояло между озером и замком, и, верно, он не разглядел усыпальницу с главной башни только оттого, что она была закрыта зарослями. И дорога из замка должна быть, иначе как несли покойников… Впрочем, теперь было ясно, отчего на западной стене были потёки свежего раствора. Оттого, что именно там были ворота, через которые обитателей замка раньше провожали в последний путь.

Имена исчезнувших в ночь охоты мельтешили в голове, как комары перед глазами. Йерн-колбасник; Тиль, ученик корзинщика; Фест и Рик, племянники и помощники конюшего Берта; Ал, подмастерье ткача, пришедший на праздник из города. Такко раскладывал их и так и этак, но не мог найти общего. Если что-то и связывало пропавших, это было слишком неочевидно. А может, и ничего не связывало — это предстояло выяснить.

* * *

У конюшни стояла карета, и мальчики рванулись было вперёд: неужели гости приехали раньше? Но быстро поняли свою ошибку: карета совсем не была украшена, а вместо родового герба на дверце были изображены щипцы с обвившейся вокруг змеёй. В замок пожаловал лекарь. Похоже, за ним послали вскоре после их ухода — лошадь у коновязи выглядела отдохнувшей и нетерпеливо толкала мордой пустое ведро.

Ставшую совсем неподъёмной лохань с рыбой оттащили на кухню. Улль остался выслушивать выговор за долгую отлучку, а Такко вернулся к конюшне поближе рассмотреть карету и как раз застал, когда лекарь спускался по ступеням замка в сопровождении няньки.

— Вы, почтенная Катерина, опора благоразумия в этом доме, — донёсся его густой низкий голос. — С вашей заботой госпожа Агнет поправится за пару дней. Безусловно, обморок и последующая слабость вызваны переутомлением. Полный покой, укрепляющие отвары, и она сможет достойно встретить гостей.

— Всё благодаря вашим знаниям, — отозвалась нянька. — Надеюсь, вы не откажете ещё в одном совете? Я не хотела при ней…

Они остановились по другую сторону кареты.

— Ночные хождения возобновились. Мне докладывали уже дважды.

— И это вновь связано с приездом в замок?

— Да. В городе она спала крепко, вы знаете.

— В этот раз вам удалось застать начало?

— Нет, снова нет! Я сплю очень чутко, слышу каждый шорох, но она встаёт необычайно тихо и так же тихо возвращается. Я боюсь за неё. Пока что её видели только в коридоре второго яруса, но если она сможет выйти на улицу…

— Этого нельзя исключить. Больные лунным недугом необычайно ловки и могут выбираться даже сквозь узкие окна. Загадочный случай! Вероятно, обострение возникает из-за сырой погоды и излишних волнений. Я оставлю травы и порошки, которые должны помочь, а сверх того порекомендую тёплые ванны и…