Лук для дочери маркграфа - [21]

За разговорами о кладбище Такко почти позабыл, как встретил Агнет в ночном коридоре, но теперь её загадочные прогулки получили простое объяснение — девочка бродила во сне! Такко на миг представил, каково это — проснуться совсем не там, где лёг, и поёжился: утратить власть над собственным телом было поистине страшно.

Лекарь меж тем закончил давать советы и, понизив голос, спросил:

— Как госпожа Малвайн?

— По-прежнему, — с горечью ответила нянька.

— Господин маркграф не изменил своего мнения?

— Увы, нет. Он даже меня не подпускает к ней.

— Мужайтесь, дорогая Катерина. Черпайте успокоение в заботе о той, чьё здоровье целиком зависит от вашей стойкости. Будем уповать на то, что рано или поздно благоразумие восторжествует и нам будет позволено осмотреть госпожу Малвайн. Уверен, мы поставили бы её на ноги за несколько месяцев!

— Увы, нынче нам остаётся одна лишь надежда… — вздохнула Катерина.

* * *

До вечера Такко разбирал вместе с неторопливым Бертом сбруйную и обдумывал услышанное за сегодняшний день.

Кому могли понадобиться старые кости? Больше всего сбивало с толку, что все захоронения были сделаны в разное время и что не пострадала маркграфская усыпальница. Значит, могилы раскапывали не за тем, чтобы ограбить. Какие украшения могли быть у писаря или юной прачки!

Какие-то странные обряды? Осеннее равноденствие, после которого солнце теряет силу, подходило для тёмных ритуалов, но в те дни разрыли только две последние могилы. Скорее всего, праздником воспользовались, чтобы избежать невольных свидетелей. Кто пойдёт на кладбище, когда по всей округе шумят ярмарки? Наверняка в Эсхен приезжали актёры, и добродетельные горожане за ухо уводили детей по домам, а сами потом подглядывали из-за занавесок за акробатами и жонглёрами!

Картина не складывалась.

Улль говорил, что первые могилы стали разорять лет двадцать назад. Быть может, это дело рук разных людей? Мог ли кто-то из разжалованных слуг быть обижен на маркграфов до такой степени, что стал из мести разрывать могилы, а когда его похоронили в другом месте, дело продолжил сын?

И куда потом дели кости? Мысли, что их бросили в лесу или утопили в озере, Такко отмёл сразу. Ему разок пришлось рыть яму для незадачливых разбойников в сосновом лесу, и он хорошо помнил, как ныло всё тело после борьбы с податливым сырым песком. А под здешним ельником вполне мог быть и тяжёлый суглинок — пока вскопаешь, ни рук, ни спины не найдёшь. Какой смысл хоронить то, что было выкопано с таким трудом?

Но и унести их далеко не могли. Кто его знает, сколько весит человеческий остов, но раз в числе разорённых могил были совсем свежие, то злоумышленников, скорее всего, было двое, а то и трое — так и копать сподручнее, и тащить добычу.

Колокол у кухни созывал всех на ужин. Умываясь у переполненной бочки под водостоком, Такко твёрдо решил, что, как только гости уедут, непременно наведается на кладбище. Следовало узнать, далеко ли друг от друга располагались разорённые могилы, поглядеть поближе на усыпальницу, а ещё проверить, нет ли рядом проезжей дороги.

Но прежде нужно было дождаться приезда гостей.

9. Высокие гости

День, которого так ждали в замке, настал — из Эсхена примчался гонец, сообщивший, что гости должны достичь замка следующим утром.

Статуи в саду были отмыты от мха и птичьих следов. Герб Оллардов, выбитый на каменной стене над главным входом, сиял; его тщательно вычистили с песком и протёрли с маслом. Такко не присматривался раньше к гербу и был уверен, что на нём изображены два скрещённых меча и круглый щит, но теперь было видно, что это циркуль и зубчатое колесо. Даже дождь перестал лить, и сквозь плотные облака иногда проглядывало солнце. Из кухни пахло слаще, чем у Кайсы в пекарне: там пекли пироги с привозными пряностями.

Процессия должна была прибыть завтра после полудня. Стуча колёсами и поскрипывая ремнями, в распахнутые ворота въехала карета с вызолоченным гербом, запряженная парой гнедых, за ней двое всадников — хорошо, но просто одетые юноши, которых Такко мысленно определил как не то пажей, не то оруженосцев, и, наконец, две телеги, нагруженные всем, что могло потребоваться гостям во время их пребывания в замке. В просторном дворе сразу стало тесно и шумно. Всадники спешились и распахнули дверцы кареты. Такко загляделся на тонко сработанные ножны мечей и украшенные самоцветами колчаны, получил тычок в спину от Берта и повёл наконец лошадей к коновязи.

За хлопотами он едва не проглядел жениха; он ждал, что юный Фредрик окажется немногим старше Агнет, однако у того над верхней губой уже пробивались усы, да и уверенные манеры свидетельствовали о том, что молодой маркграф вот-вот войдёт в года. Хозяева ждали гостей на крыльце: Агнет, едва оправившаяся после болезни, полузадушенная платьем с высоким жёстким воротом и такими же рукавами; за её правым плечом стояла торжествующая Катерина, словно бы вся состоявшая из отутюженных складок, оборок и шнуров; за левым — маркграф, по обыкновению облачённый в чёрный бархат и не согнавший с лица привычной усмешки.

Пока распрягали, рассёдлывали и чистили уставших лошадей, гости исчезли в провале главного входа, и замок наполнился шумом голосов. Требовали горячей воды, оруженосцы кричали на прислугу, в кухне кому-то нерасторопному уже отвесили затрещину, и из распахнутых дверей донёсся обиженный детский плач.