Лук для дочери маркграфа - [2]

— Маркграф сам спросил, умею ли я мастерить луки, — пожал плечами Такко. — Буду делать самый простой. Девчонка там — сама как этот прут. Тонкая, бледная…

— За каким лядом ей лук? — зло выругался Верен, заедая обиду сочнем.

Остатки ужина убрали в узел и подвесили к потолку, чтобы не добрались мыши. Такко со свечой вернулся к верстаку и придирчиво оглядывал заготовку. Тряхнул головой, задул свечу и взял Кайсу за руку:

— Останешься?

Та кивнула все с той же мягкой улыбкой. Верен уже лег и старательно сопел, отвернувшись к стенке.

— Если мне хорошо заплатят, купим тебе то ожерелье, — прошептал Такко, обнимая Кайсу. Она уткнулась ему в плечо, вдохнула ставший родным запах — смесь свежеструганного дерева, клея и выпечки, которую она приносит почти каждый вечер. Ожерелье, приглянувшееся им обоим, стоило дорого и не могло сделать Кайсу красавицей, поэтому она тут же выбросила слова друга из головы. Тем более им было чем заняться помимо пустых разговоров.

2. Спорный заказ

Кайса покинула комнату под крышей ещё до рассвета — работа в пекарне начиналась рано. Верен, угрюмо пристегнув меч, снова ушёл вызнавать, не нужны ли кому охранники и телохранители. Такко, оставшись один, сел за работу. Дел было много: оперить два десятка стрел, сплести две тетивы и заняться заготовкой для лука, заказанного маркграфом.

Во дворе он под бдительным присмотром хозяйки растопил на летней печке янтарные кусочки клея и принялся за перья. Движения ловких рук были точны: располовинить перышко тонким острым ножом, смазать клеем, приложить под выверенным углом к древку, прижать… Со стороны кажется, дело нехитрое, но Такко, опытный стрелок, хорошо знал, как положение пера влияет на скорость и точность, и был поглощён работой с головой. К полудню два десятка стрел были готовы и сохли, подвешенные за наконечники, на хозяйской бельевой верёвке. Он успел остругать заготовку для маркграфского заказа и старательно гнул её, пытаясь понять, будет ли лук по руке девочке, когда вернулся Верен, сердитый и усталый. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что достойной работы в городе молодому воину снова не нашлось.

— Ножи взялся точить, — с горечью усмехнулся Верен, усаживаясь рядом с Такко на скамейку. — Что за город! Домоседы… Никому охрана не нужна!

— Задаток-то дали?

— Как же, дадут они… Спасибо хоть ножи боевые, а не кухонные! На кой ляд их точить? Всё одно будут на стене висеть. Ты моё точило не брал?

— Нет, лежит на месте. Пожрать, конечно, не принёс?

Вместо ответа Верен вывалил на скамейку с десяток мелких яблок.

— Повезло нам застрять здесь в конце лета, — сказал Такко, когда Верен вернулся с точилом. — Зимой мы бы нашли яблоки только в чужих погребах. И отправились бы за воровство на имперские рудники.

Верен тихо выругался, разом помянув и яблоки, и погреба, и весь город Эсхен с его несговорчивыми жителями и ленивыми купцами.

— Повезло мне здесь с лучником застрять, вот что я скажу, — сказал он. — Твоими заказами и кормимся… Эх, сказал бы мне кто, что буду жить за твой счёт, не поверил бы! А ещё больше повезло, что ты Кайсе приглянулся, хотя и не знаю, на что она там глаз положила!..

Такко рассмеялся. Рядом с широкоплечим, плотно сбитым Вереном он выглядел как мальчишка — худой, невысокий, тёмные волосы вечно торчали в стороны и лезли в глаза, а штаны и рубахи приходилось ушивать и плотно подпоясывать, чтобы не свалились. Верен часто шутил, что Кайса водится с Такко из жалости, и ему самому она подошла бы больше: статная, круглолицая, с ямочками на полных белых руках. Впрочем, непроданный товар из пекарни, где работала девушка, они поедали вместе, а потому дружба между ними была по-прежнему крепка.

— Дитмара видел, — сказал Верен. — Стоял у своей лавки мрачнее тучи. Зол, что заказ достался не ему.

— Плевать на него, — дёрнул плечом Такко. В последний раз оглядел гладко оструганную заготовку и накинул на неё ненужную тетиву. — Пойду на примерку, — подмигнул он Верену.

— Задаток возьми!

Верен остался точить ножи, тщательно выверяя угол заточки и попутно взвешивая оружие в руках. С каким удовольствием он бы швырял их в разбойников, что осмеливаются нападать на торговые обозы! Хоть бы кто напал на бондарню, что ли, было бы не так тоскливо… Но нет, Эсхен — городок тихий, мирный, где все друг друга знают, все злоумышленники давно сосланы на имперские рудники, и оставалось только ждать.

* * *

Дом маркграфа стоял в южной части города, на мощёной камнем улице. Сразу было видно, что здесь жили богатые люди — не поскупились привезти с моря камней, чтобы весной и осенью не знать забот из-за непролазной грязи. На крепких воротах красовался родовой герб и вилась надпись, уведомлявшая, что всякий входящий в эти врата ступает на землю маркграфа Олларда.

В передней было светло. Свет проникал сквозь окна, затянутые дорогим цветным стеклом, в стенных нишах горели свечи. Такко успел отметить аккуратную побелку стен, дорогую резную мебель и богатую одежду слуги, отворившего ему дверь. Загляделся было на часы — на башнях и ратушах время мерили одной стрелкой, а здесь стрелок было две[2]