Луиджи - [6]
...Пролетает четыре недели, на протяжении которых мое тело, отвлеченное от вожделения вполне конкурентоспособным азартом чревоугодия, танцев, музыки, пения, спорта, судорожно пыталось научиться удобству - в креслах, на диванах, за столом, на лестницах, в бассейне... Все предметы, как назло, устроены здесь так, что телу с ними невероятно удобно, безопасно, спокойно и просто, но это тело, в стране своего происхождения, привыкло к тому, что ему всегда неудобно, беспокойно, опасно и очень не просто, оно натренировано именно на подвохи и постоянное преодоление трудностей, оно всегда начеку, и, всякий раз, когда ему комфортно, оно пугалось.
Итак, пролетает четыре недели, и я, случайно, опять оказываюсь перед той же витриной - где красуется знакомая уже "французская чашка". Это пузатый, хотя не лишенный изящества, деревянный сосуд с шестью носиками как раз для тепленькой компании - когда наступает черед крепчайшего кофе: сначала каждый чинно сосет из "своего" носика, а потом уж чашка идет по кругу... Черт, так и не купила! Совсем вылетело из головы... А завтра мне на самолет...
Ярчайший галлюцинаторный полдень. На витрину деревянных сувениров падает пожизненная тень от мясной лавки. Расплющив нос, я, сквозь стекло, пытаюсь разглядеть на прощанье ее обстановку... А вижу, конечно, только себя...
Но вот в глубине магазинчика, словно в придонном сумраке подернутого ряской пруда, начинают проступать очертания пузатой библейской рыбины. Это Луиджи. Как и положено рыбе, он беззвучен. Словно приколоченный гвоздями и, для надежности, еще и приклеенный, он застыл перед своим столярным станком. Постепенно сквозь стекло проступают и другие объекты...
Перед Луиджи - в смысле: перед столярным станком - в накинутой на плечи норковой шубке сидит его жена. Она и сама смахивает на норку - маленькая, с маленькой же, хищной, подслеповатой головкой. Обряженная в пепельный паричок, головка наклонена к вязальным спицам. Каждые пять секунд, сделав мелкое движение, головка резко вскидывается: проверка супруга в наличии. Удостоверившись, головка склоняется снова, при этом губы, два ссохшихся червячка, продолжают - подсчет петель - сосредоточенно шевелиться. В целом действо выглядит так: раз, два, три, четыре, пять! - муж! петля с накидом! раз, два, три, четыре, пять! - муж! петля с накидом!
Они, супруг и супруга, выглядят, как навек неразъемные, обоюдозависимые в каждом движении, деревянные фигурки русского механического сувенира "Мужик и медведь".
Так вот она, Высшая Инстанция, живущая там, куда Луиджи все время пугливо тыкал перстом... Невдомек же это было мне - бестолковой, предлагавшей ему поцеловаться прямо перед витриной, - мне, выросшей в городе, где места несения семейной и социальной повинности разобщены полутора-двухчасовой ездой в один конец - притом с тремя пересадками!..
Луиджи беззвучен: понятно, что в данной ситуации обмен звукосигналами между ним и мной полностью исключен. Пантомима и мимика также запрещены. Поэтому все килоджоули Луиджиевых рук, ног, лицевых мышц - вся эта энергия страха, надежды, отчаянья - вся как есть, целиком, - хлещет в пробоины его глаз - и вот, на этом диком огне глазки - яйца, скачущие в кипятке, начинают бешеное свое вращение: ну?!! видишь?!! теперь ты видишь?!! поняла ты теперь?!! убедилась?!!.. (супруга вскидывает головку, вращение прекращается - супруга опускает головку...) а что делать?!! а что мне делать?!! что мне прикажешь делать?!!. тихо... per favore!!. ради всего святого!!. тихо!!. (супруга вновь вскидывает головку, вращение вновь прекращается - супруга вновь опускает головку...) спокойно... потом!!. поняла?!!. потом!!. не сейчас!!. через час!!. завтра!!. в любой вечер!!.
...Значит, так: в обычные дни она его пилит, долбит, снимает с него стружку, но вот они сговариваются о дате - и, засучив рукава, приступают. Она: порывшись в сундуке, извлекает индюшачьи трусики в кружавчиках - и такие же чулки. Он: нацепив очки, пытается подобрать порнокассеты. Все они смотрены-пересмотрены - как сказывал пиит, наш современник: "и нет неперепробованных поз". Она: тщательно выбривает жидкие мышиные волоски там, где они почему-то еще растут. Он: находит в аптечке немецкий стимулянт любовного чувства - на рождественской распродаже эта штука бесплатно прилагалась к пяти парам носков. Она: достает с антресолей менее поношенный паричок и выбивает из него пыль. Так. Теперь наклеить ресницы. Обоим еще надо кое-чем намазать себя снаружи, а кое-что влить себе внутрь. Начали! Она: не вытащив на ночь - ради такого дела - зубной протез, старательно проговаривает через равные промежутки: "Oh, darling... you drive me wild... Oh, darling... you drive me wild..." - английский в данной ситуации всегда действовал на супруга благотворно. Процедура сакрального соединения длится секунд сорок пять, ближе к концу чего означенная фраза произносится все быстрее, все чаще - как в речи футбольного комментатора при подходе мяча к самым воротам... ну... ну... ну еще... ну еще... ну... ГО-О-ОЛ!!!
Мне завтра улетать. После долгой прощальной прогулки вдоль берега, на обратном пути, я, уже позабыв о Луиджи, снова прохожу мимо его лавки. Начинаю взбираться по склону, к вилле.
«Как большинство бесхарактерных людей, то есть как большинство людей вообще, я легко удовлетворялся первым, что шло в руки, само запрыгивало в рот или юркало в недра моего гульфика. При этом мне без каких-либо усилий удавалось внушать не только знакомым, но даже себе самому, что нет, напротив, все эти, с позволения сказать, деликатесы проходят мой самый серьезный, придирчивый, если не сказать капризно-прихотливый, отбор. В итоге, хлебая тепловатое пойло из общеказарменного корыта, я пребывал в полной уверенности, что дегустирую тончайшие произведения искусства, созданные виртуозами французской кухни», – так описывает меню своей жизни герой романа «Ланч».
«Любимый, я всю мою жизнь, оказывается, сначала – летела к тебе, потом приземлилась и бежала к тебе, потом устала и шла к тебе, потом обессилела и ползла к тебе, а теперь, на последнем вдохе, – тянусь к тебе кончиками пальцев. Но где мне взять силы – преодолеть эту последнюю четверть дюйма?» Это так и не отправленное письмо, написанное героиней Марины Палей, – наверное, самое сильное на сегодняшний день признание в любви.Повесть «Кабирия с Обводного канала» была впервые издана в журнале «Новый мир» в 1991 году и сразу же сделала ее автора знаменитым.
Палей Марина Анатольевна родилась в Ленинграде. В 1978 году закончила Ленинградский медицинский институт, работала врачом. В 1991 году закончила Литературный институт. Прозаик, переводчик, критик. Автор книг “Отделение пропащих” (М., 1991), “Месторождение ветра” (СПб., 1998), “Long Distance, или Славянский акцент” (М., 2000), “Ланч” (СПб., 2000). Постоянный автор “Нового мира”. С 1995 года живет в Нидерландах.
От автора (в журнале «Знамя»):Публикация этой повести связывает для меня особую нить времени, отсчет которого начался моим дебютом – именно здесь, в «Знамени», – притом именно повестью («Евгеша и Аннушка», 1990, № 7), а затем прервался почти на двадцать лет. За эти годы в «Знамени» вышло несколько моих рассказов, но повести (если говорить конкретно об этом жанре) – «Поминовение», «Кабирия с Обводного канала», «Хутор», «Рая & Аад» – печатались в других изданиях.Возвращение к «точке начала» совпадает, что неслучайно, с интонацией предлагаемого текста, которая, как мне кажется, несет в себе отголоски тех драгоценных лет… To make it short, «Я сижу у окна.
Об авторе:Прозаик, переводчик, сценарист. Родилась в Ленинграде, закончила медицинский институт, работала врачом. В 1991 году с отличием закончила Литературный институт. Печатается с 1987 года. Автор девяти книг. Переведена на двенадцать языков. Финалист премий Букера (2000, роман “Ланч”), И. П. Белкина (2005, повесть “Хутор”), “Большая книга” (2006, роман “Клеменс”). Выступает в жанре one-person-show, соединяя свою лирику, фотографию и дизайн с классической и современной музыкой. С 1995 года живёт в Нидерландах.
Проза Марины Палей не поддается расчленению на внутреннее и внешнее, на сюжет и стиль. Суверенный мир, созданный этим писателем, существует благодаря виртуозному стилю и обусловлен разнообразием интонации. Огромный дар свободы не может ограничить себя одним героем, одной темой или одной страной.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
Случайно найденная в заброшенном чуме тетрадь неожиданным образом повлияла на судьбу молодого геолога. Находясь долгие месяцы в окружении дикой природы, он вдруг стал её «слышать». Между ним и окружающим миром словно проросли первобытные нити связей, мир этот явился живым и разумным, способным входить в контакт с человеком и даже помогать или наказывать его за неразумные поступки.
В повести «На колесах» рассказывается об авторемонтниках, герой ее молодой директор автоцентра Никифоров, чей образ дал автору возможность показать современного руководителя.
Аланна Окан – писатель, редактор и мастер ручного вязания – создала необыкновенную книгу! Под ее остроумным, порой жестким, но самое главное, необычайно эмоциональным пером раскрываются жизненные истории, над которыми будут смеяться и плакать не только фанаты вязания. Вязание здесь – метафора жизни современной женщины, ее мыслей, страхов, любви и даже смерти. То, как она пишет о жизненных взлетах и падениях, в том числе о потерях, тревогах и творческих исканиях, не оставляет равнодушным никого. А в конечном итоге заставляет не только переосмыслить реальность, но и задуматься о том, чтобы взять в руки спицы.
Почему мы так редко думаем о том, как отзовутся наши слова и поступки в будущем? Почему так редко подводим итоги? Кто вправе судить, была ли принесена жертва или сделана ошибка? Что можно исправить за один месяц, оставшийся до смерти? Что, уходя, оставляем после себя? Трудно ищет для себя ответы на эти вопросы героиня повести — успешный адвокат Жемчужникова. Автор книги, Лидия Азарина (Алла Борисовна Ивашко), юрист по профессии и призванию, помогая людям в решении их проблем, накопила за годы работы богатый опыт человеческого и профессионального участия в чужой судьбе.
УДК 82-3 ББК 84.Р7 П 58 Валерий Попов. Излишняя виртуозность. — СПб. Союз писателей Санкт-Петербурга, 2012. — 472 с. ISBN 978-5-4311-0033-8 Издание осуществлено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, текст © Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов — признанный мастер петербургской прозы. Ему подвластны самые разные жанры — от трагедии до гротеска. В этой его книге собраны именно комические, гротескные вещи.