Луиджи - [5]
Это мясная. В центре ее овальной, как блюдо, вывески (взглянув в окно, я быстро сверяю прошлое с настоящим) все так же красуется свиной окорок в бумажных кружевах. Он смахивает на женскую ляжку далеких времен - канканных, кафешантанных, будуарных, альковных - когда другими были и ляжки, и женщины. Рядом с окороком, по всем законам школьной олеографии, красуется упитанное куриное тельце с доверчиво задранными ножками: кажется, будто кура, в миг одолев легковесные фазы яйцо-цыпленок-половозрелая особь именно на сковородке достигла наконец высшей стадии своего эволюционного развития. Обрамляет вывеску щедрая гирлянда бурых сарделек - словно эмблема беспроблемного, регулярного опорожнения кишечника в условиях спокойного, прочного, хорошо отлаженного быта.
- Этим магазинчиком и мастерской, - слышу я густой, будто чревовещательный бас, - владел еще мой прапрапрадед (не ручаюсь за точное количество "пра-"), от папаши они перешли ко мне, от меня, лет через десять, перейдут моему старшему. Ну а потом - внуку: невестка-то уже беременна пацаненком...
Упоминая старшего сына и невестку, Луиджи быстро тычет пальцем куда-то вверх - жест, которым русские обозначают существование высших метафизических сил - или мерзавцев-соседей, постоянно устраивающих протечки. Потом добавляет:
- Медицина-то сейчас - слыхали? - мальчик, девочка - доктора такие делишки в один миг научились определять! - он прикладывает к своему пузу как бы невидимый приборчик и принимается, сосредоточенно сдвинув брови, неторопливо водить им по привольной своей брюшной возвышенности. Одновременно он смотрит на меня так, будто я - это экран, на котором он пытается наконец узреть маленький заветный признак мужского плода.
Мне кажется, я лопну от хохота.
- Так что же, signora, - без перехода вдруг шепчет Луиджи. - Поедем в Швейцарию, а? Per favore!.. Per caritа?!. В любой вечер, когда пожелаете, клянусь Создателем...
- Да кто же мне визу-то даст?! - я вылезаю из болота иллегального флирта - и перепрыгиваю на прочную почву неразрешимых геополитических заморочек. - Мне ж ни одна собака не даст!
Некоторое время молчим.
- Signora, la scongiuro... per piacere... маленький подарок... - Луиджи протягивает мне изящную деревянную буковку "L". - Можно, я приколю ее вам на свитер? - Я благосклонно разрешаю. - Думаете, это означает только "LUIGI"? говорит он, прикалывая сувенир и одновременно контрабандно (или льготно, кто его знает) поглаживая мою грудь. - Не-е-ет, signora! Это означает также "LIFE", "LOVE", "LEALTА?", "LETIZIA"! И это все - в одной букве!
- А вы часто небось в Швейцарию наведываетесь? - говорю я, имея в виду наиболее значимые компоненты этого путешествия.
- Я?.. - теряется Луиджи.
- Ну да, кто же еще?
- Я? Нет... Не так чтобы очень...
- Ну примерно? - не отстаю я. - Раз в неделю? в месяц? в квартал? в год?
В это время входит покупатель. Луиджи, сделав серьезный вид, то есть судорожно напялив слащаво-любезную маску, направляется с ним к дальней витрине.
Наконец покупатель уходит.
- Ну и как же все-таки часто вы ездите в Швейцарию?..
Луиджи молчит.
Пытаюсь смягчить подковырку:
- Ну вот, например, с сыном, с невесткой?
- С ними я сроду туда не ездил. Никогда, signora! Я бывал там, если правду сказать, не так уж и часто... Совсем редко, если посчитать! Если правду сказать, только два раза...
По дороге назад я замечаю некоторые новые детали. Улочки и переулки Bellagiо идут в двух направлениях: одни, длинные, тянутся по склонам сугубо вдоль озерного берега, другие, более короткие, проложенные поперек, - к озеру спускаются. Таким образом, каждый домик, которому повезло попасть в просвет поперечной улочки (спуска), может наслаждаться видом на озеро, снегами швейцарских гор, небом - к которому так естественно, так ненарочито подходит эпитет "бессмертное" - вообще говоря, Божьим миром. Но таких домиков мало. Большинство строений теснятся как раз на продольных улочках, лицом друг к другу, - и их первые этажи - там, где идет торговля, - то есть там, где большую часть своего существования и проводят аборигены Bellagiо, лавочники, - эти первые этажи всю жизнь видят только строенья напротив лавки. И никаких шансов, живя в минуте от знаменитого озера Comо, видеть при этом само озеро у них нет. Равно как и небо. Хотя, - говорю я себе (и это моя вариация на тему "...только б не было войны"), - наверное, в таких лавках даже в самый жаркий день всегда тенисто и прохладно...
...Первый раз... это было давно... Еще когда школу закончил... Всем классом тогда подфартило смотаться... Эх, и шикарное же времечко было, signora! Lusso! Рай - целых пять звездочек! Две недели! А другой раз... А другой раз... тоже давно... - Он многозначительно показывает на потолок, потом, закрыв глазки, состраивает невероятно горестную физиономию: - Когда в медовый месяц катались...
...Сияющие горы Швейцарии... Как это бывает после дождя, их вдруг придвинули ближе. Так близко, что картинку можно потрогать. Материалы лучшего качества, первоклассные краски... А главное - замыслы, замыслы, чертежи, проекты, эскизы! Сколько же средств убухал Создатель на эту бутафорию?
«Любимый, я всю мою жизнь, оказывается, сначала – летела к тебе, потом приземлилась и бежала к тебе, потом устала и шла к тебе, потом обессилела и ползла к тебе, а теперь, на последнем вдохе, – тянусь к тебе кончиками пальцев. Но где мне взять силы – преодолеть эту последнюю четверть дюйма?» Это так и не отправленное письмо, написанное героиней Марины Палей, – наверное, самое сильное на сегодняшний день признание в любви.Повесть «Кабирия с Обводного канала» была впервые издана в журнале «Новый мир» в 1991 году и сразу же сделала ее автора знаменитым.
«Как большинство бесхарактерных людей, то есть как большинство людей вообще, я легко удовлетворялся первым, что шло в руки, само запрыгивало в рот или юркало в недра моего гульфика. При этом мне без каких-либо усилий удавалось внушать не только знакомым, но даже себе самому, что нет, напротив, все эти, с позволения сказать, деликатесы проходят мой самый серьезный, придирчивый, если не сказать капризно-прихотливый, отбор. В итоге, хлебая тепловатое пойло из общеказарменного корыта, я пребывал в полной уверенности, что дегустирую тончайшие произведения искусства, созданные виртуозами французской кухни», – так описывает меню своей жизни герой романа «Ланч».
Палей Марина Анатольевна родилась в Ленинграде. В 1978 году закончила Ленинградский медицинский институт, работала врачом. В 1991 году закончила Литературный институт. Прозаик, переводчик, критик. Автор книг “Отделение пропащих” (М., 1991), “Месторождение ветра” (СПб., 1998), “Long Distance, или Славянский акцент” (М., 2000), “Ланч” (СПб., 2000). Постоянный автор “Нового мира”. С 1995 года живет в Нидерландах.
Об авторе:Прозаик, переводчик, сценарист. Родилась в Ленинграде, закончила медицинский институт, работала врачом. В 1991 году с отличием закончила Литературный институт. Печатается с 1987 года. Автор девяти книг. Переведена на двенадцать языков. Финалист премий Букера (2000, роман “Ланч”), И. П. Белкина (2005, повесть “Хутор”), “Большая книга” (2006, роман “Клеменс”). Выступает в жанре one-person-show, соединяя свою лирику, фотографию и дизайн с классической и современной музыкой. С 1995 года живёт в Нидерландах.
От автора (в журнале «Знамя»):Публикация этой повести связывает для меня особую нить времени, отсчет которого начался моим дебютом – именно здесь, в «Знамени», – притом именно повестью («Евгеша и Аннушка», 1990, № 7), а затем прервался почти на двадцать лет. За эти годы в «Знамени» вышло несколько моих рассказов, но повести (если говорить конкретно об этом жанре) – «Поминовение», «Кабирия с Обводного канала», «Хутор», «Рая & Аад» – печатались в других изданиях.Возвращение к «точке начала» совпадает, что неслучайно, с интонацией предлагаемого текста, которая, как мне кажется, несет в себе отголоски тех драгоценных лет… To make it short, «Я сижу у окна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Сегодня мы живы» – книга о Второй мировой войне, о Холокосте, о том, как война калечит, коверкает человеческие судьбы. Но самое главное – это книга о любви, о том иррациональном чувстве, которое заставило немецкого солдата Матиаса, идеальную машину для убийств, полюбить всем сердцем еврейскую девочку.Он вел ее на расстрел и понял, что не сможет в нее выстрелить. Они больше не немец и еврейка. Они – просто люди, которые нуждаются друг в друге. И отныне он будет ее защищать от всего мира и выберется из таких передряг, из которых не выбрался бы никто другой.
Михейкина Людмила Сергеевна родилась в 1955 г. в Минске. Окончила Белорусский государственный институт народного хозяйства им. В. В. Куйбышева. Автор книги повестей и рассказов «Дорогами любви», романа «Неизведанное тепло» и поэтического сборника «Такая большая короткая жизнь». Живет в Минске.Из «Наш Современник», № 11 2015.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Якову Фрейдину повезло – у него было две жизни. Первую он прожил в СССР, откуда уехал в 1977 году, а свою вторую жизнь он живёт в США, на берегу Тихого Океана в тёплом и красивом городе Сан Диего, что у мексиканской границы.В первой жизни автор занимался многими вещами: выучился на радио-инженера и получил степень кандидата наук, разрабатывал медицинские приборы, снимал кино как режиссёр и кинооператор, играл в театре, баловался в КВН, строил цвето-музыкальные установки и давал на них концерты, снимал кино-репортажи для ТВ.Во второй жизни он работал исследователем в университете, основал несколько компаний, изобрёл много полезных вещей и получил на них 60 патентов, написал две книги по-английски и множество рассказов по-русски.По его учебнику студенты во многих университетах изучают датчики.
В своей книге автор касается широкого круга тем и проблем: он говорит о смысле жизни и нравственных дилеммах, о своей еврейской семье, о детях и родителях, о поэзии и КВН, о третьей и четвертой технологических революциях, о власти и проблеме социального неравенства, о прелести и вреде пищи и о многом другом.
Герои повести «Седьмая жена поэта Есенина» не только поэты Блок, Ахматова, Маяковский, Есенин, но и деятели НКВД вроде Ягоды, Берии и других. Однако рассказывает о них не литературовед, а пациентка психиатрической больницы. Ее не смущает, что поручик Лермонтов попадает в плен к двадцати шести Бакинским комиссарам, для нее важнее показать, что великий поэт никогда не станет писать по заказу властей. Героиня повести уверена, что никакой правитель не может дать поэту больше, чем он получил от Бога. Она может позволить себе свести и поссорить жену Достоевского и подругу Маяковского, но не может солгать в главном: поэты и юродивые смотрят на мир другими глазами и замечают то, чего не хотят видеть «нормальные» люди…Во второй части книги представлен цикл рассказов о поэтах-самоубийцах и поэтах, загубленных обществом.