Луговая арфа - [10]

С тех пор Райли стал сам себе хозяином. Одолжив денег в счет причитающегося ему в скором времени наследства, он купил себе красную спортивную машину и гонял по окрестностям, усадив обычно рядом с собой какую-нибудь местную потаскушку. Практически все женщины легкого поведения нашего города побывали в его машине, из лиц женского пола единственными порядочными девушками, когда-либо садившимися в его машину, были его сестры – он катал их по воскресеньям, спокойно, чинно…

Его сестры были привлекательны, но веселья у них тогда было маловато, ибо они постоянно были под жестким надзором со стороны Райли и парни не осмеливались даже близко подходить к ним. Преданная служанка-негритянка вела в доме домашнее хозяйство, а так они жили одни. Одна из сестер, Элизабет, училась в школе в моем классе, и училась на отлично – одни пятерки. Сам Райли школу бросил, но тем не менее он не стал одним из городских бездельников-лоботрясов и даже не общался с таким сортом людей: обычно днем он рыбачил или охотился, будучи неплохим плотником, подправил и подремонтировал кое-что в старом родовом доме Холтонов, кроме того, он был неплохим механиком – так он сам собрал какую-то диковинную автомобильную сирену, что сигналила, как паровозный сигнал-свисток, и по вечерам этот звук был весьма отчетливо слышим, когда он, как обычно, гонял на своей машине куда-нибудь на танцы в соседний городок. Как я хотел, чтобы он был моим другом! И в принципе, это было возможно, поскольку он был всего на пару лет старше меня. Но я могу припомнить лишь один-единственный случай, когда он вообще заговорил со мной – в щегольских белых фланелевых брюках, он заявился к нам в аптеку-магазинчик Верины (где я иногда по субботам помогал персоналу в подсобных работах) прямо с танцев в местном клубе и спросил у меня пакетик презервативов «Шэдоус», но я не знал, что это такое, и Райли сам полез за стойку и, порывшись в ящике стойки, нашел-таки их там, после чего он засмеялся, это был не злорадный смех, но я почувствовал, что этот его смех был даже хуже – теперь он определенно держал меня за дурачка и мои надежды подружиться с ним окончательно рухнули.

…Долли пригласила Райли к импровизированному столу:

– Отведай торта, Райли, – на что Райли спросил нас, как часто мы устраиваем такие пикники, да еще в столь раннее время. Сама эта идея ему очень понравилась:

– А что, даже очень здорово – как купание ночью, я здесь неподалеку купаюсь в речке, когда еще темно, так что в следующий раз вы уж крикните меня, чтобы я знал, что вы здесь.

– Добро пожаловать к нам каждое утро, – сказала Долли, приподнимая свою вуаль. – Осмелюсь предположить, что здесь мы пробудем еще некоторое время.

Должно быть, Райли нашел наше приглашение довольно странным, но тем не менее он ничего не сказал. Он вытащил пачку сигарет и предложил их нам. Когда Кэтрин вытянула одну, Долли заметила:

– Кэтрин Крик, ты никогда даже не прикасалась к табаку, – на что Кэтрин высказалась в том духе, что, возможно, чего-то в жизни ей и недоставало:

– Должно быть, приятно, Долли-дорогуша, много людей говорят так, а когда тебе столько лет, как нам сейчас, поневоле ищешь приятные вещи.

Долли прикусила губу, затем, решившись, и сама взяла одну сигарету:

– Не думаю, что это будет так вредно.

По мнению нашего школьного директора мистера Хэнда, что поймал меня в школьном туалете с сигаретой, на свете существуют две вещи, которые в конечном свете сводят с ума молодых людей, и одну из них, сигареты, я вычеркнул из своей жизни года два тому назад, и не потому, что я считал их приводящими к умопомешательству согласно теории мистера Хэнда, а потому, что, как я полагал, они могут сказаться на моем росте. Вообще-то, теперь, когда у меня нормальный рост, Райли был не выше меня, хотя именно так и казалось со стороны, ибо он двигался как-то так особенно, походкой ковбоя, враскачку, и при этом он был худой, что в сумме и создавало такое впечатление. Так что, и я не отказался от сигареты, и Долли, выдыхая табачный дым, который она держала во рту, но не затягивала в свои легкие, предположила, что болеть-то, мол, мы будем все вместе, но все были в порядке, и Кэтрин даже высказала желание покурить из трубки, ибо, как она подметила, трубки так приятно пахнут. Тогда-то Долли и рискнула поведать о том, что и Верина курила когда-то трубку:

– Я не знаю, сохранилась ли у нее эта привычка, но когда-то она, бывало, не прочь была подымить трубкой под стаканчик «Принца Альберта» с дольками нарезанного яблока в нем, но вы не должны никому говорить об этом, – встревожилась она при последних словах, вспомнив о сидевшем рядом Райли. Райли лишь громко рассмеялся.

Обычно в городке у Райли было какое-то напряженное, жесткое выражение лица, но, похоже, что здесь, на нашем дереве, он полностью расслабился: частые улыбки, что он дарил нам, просветляли его лицо, делая его приветливым, словно он, как минимум, хотел быть на дружеской ноге с нами, если и не настоящим другом и истинно своим в нашей компании. Долли, со своей стороны, выглядела вполне благодушно и спокойно, и присутствие Райли как будто было даже приятно ей.