Лучше будь слизеринцем! - [72]

Краем глаза Северус заметил, что мадам Помфри выглянула из своего кабинета и сердито на него смотрит. Он вздохнул и снова сбавил тон. Она права.

— Мои… извинения, мистер Поттер. Пожалуйста, прочтите эту главу сейчас, и мы посмотрим, что можно использовать для эссе. Конечно, если вы… достаточно отдохнули.

— Да, сэр. Извините, сэр.

Что-то в голосе Поттера заставило Северуса спросить:

— За что извинить?

— За то, что спал, когда надо было работать. Я знаю, это неправильно. Извините, пожалуйста.

— Нет. Нет, мистер Поттер. Забудьте, что я сказал. Вы должны отдыхать, как велит мадам Помфри. И в вашем возрасте вы определённо должны спать больше, чем вам удавалось в последнее время. Ещё к тому же ваши кошмары… Неудивительно, что вы истощены.

Поттер нахмурился, и Северус вздохнул — кажется, он сам этому немало поспособствовал — и продолжил:

— И в этом моя вина. Не ваша. Я не осознавал, как много вашего времени я отнимал. Или нет, я знал, но не принимал это во внимание. Я хотел, чтобы вы всё время были у меня на глазах, дабы не случилось повторения того случая. К несчастью, метод, который я для этого выбрал, не рассчитан на долгое применение.

— Ага, — тихо согласился Поттер, разглядывая свои руки. Потом он поднял глаза на профессора. Взгляд был задумчивым, и из глаз исчезла злость. Возможно, искренность — лучшая политика в отношениях с мальчиком. Тем не менее, Северус не собирался признаваться, что беспокоился за него. — То есть да, сэр.

— Надеюсь, это нам больше не помешает, — сказал Северус. — А теперь, если вы не против, прочтите главу и дайте мне знать, когда закончите.

Поттер кивнул и открыл учебник.

— Да, сэр. Спасибо.

А Северус достал из кармана своей объёмистой мантии книгу, сел на стул и задумался: как странно, что сейчас он, Северус Снейп, мечтает о том, чтобы наладить отношения с сыном Джеймса Поттера.

Глава 25

Гарри Поттер всеми фибрами души ненавидел больничное крыло. Он и раньше его не любил, но в этот раз мадам Помфри превзошла саму себя: кудахтала над ним, как курица над цыпленком, заставляя спать, есть, принимать зелья, хотя ничего уж такого особенного с ним не случилось… ну только рука сломана — подумаешь! Гарри твёрдо решил никогда больше сюда не попадать; он не привык, чтобы его опекали: каждые пять минут щупали лоб, а каждые полчаса спрашивали, как он себя чувствует.

Вот будь ему лет пять, тогда другое дело — в пятилетнем возрасте он отчаянно нуждался в сочувствии, но как бы ни был он болен, ни дядя, ни тетя не обращали на него внимания. Но сейчас, в одиннадцать, он уже слишком взрослый, чтобы над ним так трястись. Ему всё это не нравилось, потому что он чувствовал себя маленьким и глупым, да вдобавок внутренний голос твердил, что он не заслужил такого внимания.

Так что он очень обрадовался, когда мадам Помфри отпустила его после того, как он два дня провалялся на больничной койке. Хотя рука была залечена, колдоведьма велела её беречь и временно запретила играть в квиддич. И даже просто летать, пока она не разрешит. Рука пестрела заплатками чёрной, голубой, жёлтой и зелёной кожи, и он был впечатлен работой, которую она проделала, хотя так и не сказал ей об этом. Сломанные рёбра до сих пор напоминали о себе, но хотя бы не болели при каждом вздохе.

Когда мадам Помфри наконец отпустила его, Гарри быстро попрощался, покидал в сумку свои подарки, в том числе и анонимную коробку шоколадных лягушек, и, не оглядываясь, свалил из больничного крыла.

***

Следующие несколько дней были заполнены уроками, внеклассными занятиями и бесконечными лекциями Флинта о технике безопасности в квиддиче и необходимости использования биты при общении с бладжером. К тому же он каждый вечер, сразу после ужина, ходил к Снейпу заниматься. Профессор не держал его столько, сколько на отработках: всего часа по два, а не по четыре-пять. У Гарри даже оставалось время для друзей, и он не отставал по текущему материалу, потому что успевал позаниматься с внеклассной группой.

Непривычно, когда у тебя вдруг появляется столько свободного времени. Но ещё непривычней вел себя Снейп. Он не ругался. Почти не ругался. И объяснял материал, который Гарри не смог усвоить из учебника, с терпением, которого Гарри раньше не мог у него заподозрить.

Он всё ещё, как и в свой первый школьный день, не понимал поведения профессора, но был рад, что всё помаленьку налаживается.

***

В понедельник они с Тедди решили сходить в библиотеку, чтобы проверить вторую анонимную коробку шоколадных конфет. Они пробовали на ней те же заклинания, что и на предыдущей (вдруг на этот раз сработает), чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, когда Тедди вдруг сказал:

— Сегодня во время обеда я заметил, что профессор Снейп смотрел на тебя не так хмуро, как обычно.

Гарри хихикнул:

— Чуднó, правда?! Наверное, он под Конфундусом или типа того.

— Не иначе как, — фыркнул Тедди, пробуя на коробке простейшие разоблачительных чары. Безрезультатно. Он покосился на Гарри: — Драко сказал, декан приходил к тебе в больничное крыло…

— У некоторых слишком длинный язык.