Лучшая неделя Мэй - [84]
– А если его выпустят, если он…
– Все будет в порядке, мам, честно. Его прежней власти надо мной больше нет. Что бы ни произошло сегодня вечером, больше он не сможет причинить мне боль. – Для большей убедительности Пэм осторожно сжала руки матери. – Со мной все будет хорошо. Поверь мне.
И, видя уверенный взгляд Пэм, мать поверила.
– Господи ты боже мой. – Изольда закрыла лицо руками. – Что с тобой случилось?
Пэдди улыбнулся, почувствовав при этом тянущую боль.
– Все не так плохо, как выглядит – щека даже не болит, если я ее не трогаю.
Эта сторона его лица уже успела потемнеть. К утру, как и предсказывала Пэм, у него будет чрезвычайно темный синяк под глазом.
Но оно того стоило, если посмотреть на ситуацию в целом.
Изольда продолжала смотреть на брата.
– Либо ты вошел в закрытую дверь, либо кто-то тебя ударил, но при этом ты выглядишь довольным, как кот, объевшийся сметаны. Или ты мне сам рассказываешь, что произошло, или мне придется выбить из тебя информацию.
– Я сам расскажу тебе, что произошло. – Пэдди обнял ее за плечи и повел в дом. – На сегодня мне уже достаточно побоев.
Изольда, пока они шли, обняла его за талию.
– Это будет рассказ со счастливым концом?
Улыбка Пэдди стала еще шире, в ответ на это щека заболела еще сильнее.
– О да.
Да, если рассмотреть ситуацию целиком, то оно того стоило.
– Значит, его посадили под арест?
– Еще нет, пока только задержали на ночь, чтобы он пришел в чувство. Посмотрим, что он скажет утром. Если он продолжит вопить о том, что полиция проявила по отношению к нему жестокость, то мы его задержим за нарушение порядка. И тогда он какое-то время побудет у нас. Но нам нужно, чтобы Пэм написала заявление, я вчера ей об этом сказала.
– Думаю, что теперь, после всего, что случилось, она это сделает.
– Хорошо. Этого парня нужно закрыть.
– Честно говоря, у меня в последние дни возникла идея насчет Пэм… Интересно, как она отнесется к тому, чтобы начать работать вместе со мной?
– Я думала, она уже у тебя работает.
– Нет, я имею в виду – помогать мне с моей работой, с покраской стен и со всем остальным. У меня сейчас заказов больше, чем я могу осилить. И, по правде говоря, мне было бы гораздо легче, если бы у меня была машина. Пэм умеет водить, мы можем купить подержанный фургончик, и она отлично со всем справится. Она добросовестный работник и столько всего умеет. Мы в пятницу вместе с ней покрасили комнату Кармел за считаные минуты.
– Ну, похоже, ты все уже продумала. Но кто тогда будет ухаживать за папочкой О’Каллаханом?
– Еще не знаю. Видимо, придется найти кого-то еще. Я могу завтра утром переговорить с помощницей Пола и Франчески. Может быть, у нее есть подруга, которую она сможет порекомендовать.
– Думаю, стоит попробовать.
– Мммм… и разве не отличная новость от Бернарда? Шон вчера вечером выглядел таким счастливым.
– Да. О, я не могла сказать этого раньше, но у нас тоже есть новости.
– У вас? Вы знаете, кто это сделал?
– Да, у нас есть очень хорошая версия. Мы задержали двоих, и, представь себе, обе они девушки.
– Что?
– Подростки, но очень трудные. Я была в участке, когда их доставили – два очень тяжелых случая, а одна из них крупная, как мужик. Ее мать сообщила нам – ты бы ее видела, такое несчастное, опустошенное существо.
– Бедняга.
Мэй уже стало интересно, собирается ли Ребекка спрашивать ее о самом главном. Она мысленно досчитала до трех.
– Итак, вечер удался?
Мэй улыбнулась.
– Абсолютно. Похоже, все остались довольны, разве нет?
– Мэй О’Каллахан, ты отлично понимаешь, что я не имею в виду вечеринку в честь дня рождения твоего отца. Я спрашиваю про ту часть вечера, когда я, если можно так выразиться, увела твоего отца в кровать.
– Да, и заметь, больше не появилась. Не подозревала, что у тебя есть привычка сбегать.
– Ну я решила, что мне лучше исчезнуть и не мешать на тот случай, если что-то начнет завязываться между тобой и тем приятным молодым почтальоном, о котором ты постоянно твердишь и на которого пялилась весь вечер.
– О господи, неужели это было так заметно?
– Только мне, той, которая замечает все. И он тоже на тебя пялился. Так что, видимо, насчет другой женщины я ошиблась.
– Да, ошиблась. Он свободен. Я думаю, что женщина, которую ты видела, – это его сестра Изольда. Она живет через несколько домов от него.
– Такая смешная, с безумной прической? И в странной одежде?
Мэй засмеялась.
– Это точно Изольда. И я с ней знакома. Я с ней встречалась, помнишь? Это она вышла на меня и попросила заняться его садом.
– Что ты подразумеваешь под «заняться его садом»? Ты что, ухаживала за садом почтальона и не догадывалась об этом?
– Ну мы никогда с ним не встречались, поэтому я и не знала, что это был он. Я думала, что дом принадлежит совершенно другому человеку – тот дом, где я работаю по четвергам.
– Господи, и ты не могла догадаться. Так расскажи мне, как он себя выдал?
И Мэй, хихикая, рассказала Ребекке про подвеску.
– Так это он тогда подарил тебе ее? И теперь ты получила ее обратно?
– Ну… в некотором роде. Она у меня, но я больше не смогу ее носить.
Мэй услышала, как на другом конце Ребекка тяжело вздохнула.
– Я, видимо, выпила две лишние порции бренди, к тому же мне завтра на работу к восьми утра. Я буду очень признательна, если мне не придется вытягивать из тебя каждое слово.
Маленькие города всегда полны слухов. Когда Одри Мэтьюз организовала художественную студию для взрослых, новость мгновенно облетела округу. Туда записались шесть человек – четыре женщины и двое мужчин, связанные между собой не очевидными на первый взгляд узами. Они рисуют, делятся тайнами, влюбляются, грустят и рассказывают увлекательные истории, в которых каждому из них отведена особая роль.
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
Трагическая, ничем не оправданная гибель Финна Дарлинга стала своеобразной точкой отсчета для трех главных женщин его жизни — жены, матери и приемной дочери. Как ни странно, связующим звеном в этом трио оказалась семнадцатилетняя Уна, пережившая за свою недолгую жизнь достаточно, чтобы, несмотря на горести, идти вперед с высоко поднятой головой. Мо, Уне и Дафнии предстоит непростой год, но даже в самых тяжелых обстоятельствах можно отыскать луч надежды. То, ради чего стоит жить и творить добрые дела.
Две девушки-провинциалки «слегка за тридцать» пытаются покорить Москву. Вера мечтает стать актрисой, а Катя — писательницей. Но столица открывается для подруг совсем не радужной. Нехватка денег, неудачные романы, сложности с работой. Но кто знает, может быть, все испытания даются нам неспроста? В этой книге вы не найдете счастливых розовых историй, построенных по приторным шаблонам. Роман очень автобиографичен и буквально списан автором у жизни. Книга понравится тем, кто любит детальность, ценит прозу жизни, как она есть, без прикрас, и задумывается над тем, чем он хочет заниматься на самом деле. Содержит нецензурную брань.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!