— За что?.
— За вас, — за то, что ты не хромаешь, за то, что ты сделал это ради меня. Я же понимаю.
— Так мы пойдем сегодня? Она отрицательно покачала годовой и вздохнула.
— Ты очень хороший, но мы больше туда не пойдем.
— Почему?.
— Мне завтра в Прагу. И попутная машина… Очень рано.
— А зачем — в Прагу, походить, поглядеть?
Шурочка попыталась улыбнуться.
— Походить, поглядеть… У нее даже платка на этот случай не оказалось, и она, как маленькая, утирала слезы тыльной стороной ладони.
На другое утро, когда я уже сменил госпитальную пижаму на свою армейскую форму, наша медсестра, прощаясь со мной, сказала.
— Александра Романовна привет тебе передавали, наказывали ходить больше. Понял? Они еще до света уехали.
— А зачем ей вдруг в Прагу.
— Выходит, надо… — И вдруг всхлипнула: — Муж у ей там, в госпитале, без обеих ног… А ты — шагай, лейтенант, и будь счастлив!
С тех давних лет прошло уже почти полвека, я давно женат, люблю свою жену, сына, внука — самого лучшего на всем белом свете — и все равно нет-нет, а подумаю: где она сейчас, — Александра Романовна Хряшко?.. Как там ей?.. Звали — Шурочка, это я точно помню, а вот отчество — Романовна — придумал потому, что настоящее забыл. Где она?.. Где то лето сорок пятого?.. Где оно, то поле?..
