Ложь без спасения - [11]

– Только не вешайте нос, – произнес Филиппе и наконец оставил ее в покое. Катрин глубоко вздохнула. В данный момент она больше склонялась к мнению, что жалость хуже отвращения.

Оба ребенка уставились на нее. Две хорошенькие девочки с темными локонами и недовольными личиками. Одной на вид было лет девять, другой – около восьми.

– А что с этой женщиной? – спросила младшая, дергая за рукав свою мать. – Мама, что случилось с ее лицом?

Матери было явно неловко из-за громкого вопроса дочери, и она шепнула ей, чтобы та замолчала.

– Не смотри же постоянно туда! Этого не следует делать. Это очень несчастная женщина, и нельзя быть такой бестактной!

Лицо Катрин стало жечь еще больше. Она не осмеливалась отвести свой взгляд от чашки. Круассан уже не вызывал у нее аппетита. Но и желание разреветься тоже пропало. Теперь она вновь испытывала злость, которая так часто сопровождала ее наряду с печалью. Злость на всех, кто был здоров, кто был красив, кого любили, кто был желанным, кто мог наслаждаться жизнью.

– Почему, – неслышно пробормотала она себе под нос, – почему же?

– Можно мне присесть к тебе? – послышался вдруг мужской голос, и она посмотрела вверх.

Это был Анри, и хотя этот человек знал ее дольше, чем кто-либо другой, в первую секунду он не смог скрыть испуга при виде ее лица.

– Ах, Катрин! – беспомощно произнес он.

– Садись! – Женщина указала на стул напротив. Она скорее ощутила, чем увидела, что мать двух любопытных девочек теперь тоже удивленно смотрела в их сторону, не отрывая от них глаз. Анри был очень привлекательным мужчиной. Не из того сорта мужчин, которых ожидали увидеть рядом с Катрин. А то, что он был ее кузеном, у него на лбу написано не было.

– Вначале я позвонил в дверь твоей квартиры, – сообщил Анри, – а раз тебя там не оказалось, решил посмотреть здесь.

– Других вариантов, собственно, и нет. – Мишо по-двинула к нему круассан. – Вот. Съешь. У меня нет аппетита.

– Но тебе все-таки следовало бы…

– Я не хочу. Так что или съешь, или оставь его тут.

Кузен Катрин набросился на выпечку так яростно, словно успел как следует изголодаться.

– Что тебя понесло так рано из дома? – спросила его родственница.

– Ну, ты, наверное, догадываешься. Я ни секунды не спал в прошедшую ночь.

– Анри, я…

– Не надо. – Мужчина жестом дал кузине понять, что ей лучше помолчать. – Я не хочу это обсуждать.

– Где Надин?

– Она вчера вечером покинула дом, но сегодня рано утром проснулась рядом со мной. Затем сразу же поехала к своей матери.

– Ты с ней…

Бледное, уставшее лицо Анри словно окаменело.

– Я не желаю об этом говорить!

– Хорошо-хорошо. – Катрин знала, что расспрашивать его сейчас не было смысла. Когда-нибудь кузен захочет поговорить, и тогда он придет к ней. – У тебя такой жалкий вид, – только и сказала она тихо.

– Мне нужна твоя помощь. Ты не могла бы помочь мне сегодня на кухне? Надин у своей матери, а при этой плохой погоде кабачок, боюсь, будет трещать по швам от народа. Я не смогу один справиться. Я знаю, ты помогла мне только что, в пятницу, но…

– Нет проблем. Я тебе и вчера вечером помогла бы. Если не было Надин, то у тебя наверняка возникли трудности. Почему ты не позвонил мне?

– Ты бы захотела поговорить со мной об… А я этого не хотел.

– Когда мне сегодня прийти?

– Ты не могла бы к одиннадцати?

Катрин горько улыбнулась.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы я чего-то не смогла? Я ведь только и жду, чтобы быть кому-нибудь нужной.

Анри вздохнул. На его лице читалась искренняя печаль.

– Я знаю, что огорчил тебя. Я был слишком слаб. Ты не представляешь себе, как часто я желаю и желал…

– Чего? Сделать все иначе?

– Нет. Как человек – такой, какой я есть, – я не смог бы сделать все иначе. Слабость – это часть моей жизни, моего характера, структуры моего существа. Поэтому мои пожелания идут намного дальше. Я хотел бы, чтобы я был другим человеком. Не Анри Жоли из Ла-Сьота. А… ну, не знаю… Жан Дюпон из Парижа!

– А кто такой Жан Дюпон из Парижа?

– Я его только что выдумал. Жан Дюпон – менеджер одной крупной фирмы. Он тщеславный, довольно бесцеремонный, умеет очень жестко вести переговоры, его скорее боятся, чем любят, но каждый пытается к нему подлизаться. Он сидит в составе правления, и ему дают, в общем, хорошие шансы когда-нибудь стать председателем правления. Как тебе нравится этот Жан?

Катрин улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была мягкой. Так она могла бы улыбаться, если б была здорова, если б в чертах ее лица не крылось глубокой горечи. Так она улыбалась бы, будучи привлекательной женщиной, и, может быть, тогда люди заметили бы ее красивые глаза.

– Мне не нравится Жан, – сказала Мишо. – Наоборот, он мне глубоко несимпатичен. Возможно, потому, что Анри так сильно завоевал мое сердце; и я не хочу видеть его никем другим – только таким, какой он есть на самом деле.

Анри принесли кофе, который он не заказывал. Он, как всегда, пил черный, без молока и без сахара. Уже много лет Катрин знала, какой кофе ему нравился: очень крепкий и очень горький. Иногда она раздумывала о том, как это было бы – варить ему кофе по утрам, сидеть с ним за одним столом и завтракать, наполняя его чашку. Она бы разреза́ла его багет, намазывала бы его маслом и медом… Анри любил багет с медом – она знала и об этом.