«Знаю».
«Так что же изменилось?»
Искра затанцевал на только что выпавшем снегу, порыв ветра сыпанул с крыши белой пылью, и Арман скривился про себя — всего главе не скажешь. А без объяснений Зир мальчишку, увы, не отдаст… Холодная ночь. И спокойная такая… а тоска все жрет и жрет, мешает думать, сейчас, когда разум так необходим.
«Он тянет силы из Мираниса, — решил все же не юлить Арман. — И ты понимаешь, что это значит. Мальчишку надо найти и…»
«… убить».
Арман вздрогнул, до боли в костяшках пальцев сжав поводья. Ну да, убить. И, хвала богам, что убивать Рэми будут телохранители — единственные в Кассии, кому не нужна была милость Виссавии… какое облегчение, что Арману не придется самому. И трусость в то же время… а трусливым старшому быть не нравилось.
«Ты же понимаешь, если я выдам тебе целителя судеб на смерть, боги на меня разгневаются. А мой цех только и держится на их милости и удаче…»
«Потому я возьму ответственность на себя», — прервал его Арман.
«Хорошо. Но у меня два условия. Первое — завтра тебе принесут бумагу. Ты ее подпишешь. И взамен — получишь своего мальчишку. Только смотри, Арман, не ошибись. Эта ошибка нам всем будет стоить дорого».
«Что эта за бумага?»
«Смертный приговор, — Арман замер, сжав в гневе зубы. — Спокойно! Или ты мне не доверяешь?»
Арман не доверял, но другого выхода у него не было. Еще немного крови на руках? У кого ее нет? Боги заставят заплатить, так Арман заплатит, ничего не поделаешь.
«Как я его найду…»
«Он сам к тебе придет, Арман, и тогда сомнений у тебя не останется. Но не убивай его слишком быстро, это не в твоих интересах».
«Второе условие?»
«Мне нужен Лиин, — Арман похолодел, надеясь, что ослышался. — Мне нужен маг-рожанин, не помеченный печатью темного цеха. И при этом умеющий обращаться со своей силой, а несостоявшийся хариб твоего брата так подходит для этой цели. Отдай мне его. На время».
«Он вернется?»
«Ты же знаешь, мир неласков и случиться может всякое. Вернется, если будет осторожным и разумным. Даю слово, что сделаю все, чтобы все это случилось. Даю слово, что не буду его связывать магическими клятвами. А уж ты-то, знаешь, если я что-то пообещал…»
Арман знал. Сдерживая клубившийся внутри гнев, он кивнул Зиру и развернул коня к воротам. А улицы столицы все так же упрямо покрывались снегом. Первым в этом году. И неожиданно ранним. Скоро рассвет. И конец ночи скорби. Эрр… почему ты ушел так рано? Мир, скольким еще придется для тебя пожертвовать? Тошно-то как! Платить за ошибки всегда тошно. За то, что отпустил Рэми, за то, что отдал его главе темного цеха, за то, что дал ему жить спокойно. Подонку, который теперь убивает Мира!
* * *
Ночь золотила улицы светом фонарей. Аши упруго оттолкнулся ногами от крыши, расправил крылья и взлетел в звездное небо.
Он знал: недолго ему осталось летать. И, наверное, изменил бы чужие судьбы вновь…
Но… это должно было закончится.
И Армана трогать было нельзя. Он бы никогда не простил.
Как можно иметь дело с человеком, которому нельзя доверять? Если в повозке нет оси, как можно в ней ездить?
Конфуций
Ночь была на удивление ласковой. Морозной и тихой. Заглядывали в окно звезды, покачивались ветви яблонь, покрытые белым пухом. Поскрипывал снег под лапами пса. И от души натопленная каморка дышала уютом и казалась прибежищем в прекрасном зимнем царстве.
Рис все проказничал и отказывался спать, пока Варина, ругаясь, не попросила заглянувшего гостя посидеть с непоседливым мальчонкой. Мол, Рэми каждого уболтать может, а уж «детенка» — тем более.
Рэми, может, и мог… И даже не только детенка. Убедившись, что Варина ушла, он зажег на столике лампаду, сел на кровати рядом с Рисом и позвал махонького мышонка, позволив ему устроиться на ладони. Хоть тут дар заклинателя пригодился, вольные звери Рэми любили и слушались. Можно было бы принести с улицы кого покрупнее, но Варина будет недовольна.
— Лэми, ласскажи сказку! — просил Рис, забирая мышонка. Он устроил мягкий комочек на краешке кровати и подвинулся ближе к Рэми, положив ему грудь на колени, обняв за пояс и заглянув просительно в глаза.
— Не знаю я сказок, — неуверенно улыбнулся Рэми.
Он вообще-то любил Риса, но при шустром мальчишке терялся, боялся сказать что-то не то, неуклюже повернуться. Ведь Рис, которому недавно минуло пять зим, казался таким хрупким, болезненным. Только глазищи — огромные, цвета грозового неба — были у него живыми. Любознательными. И цепкими.
— Ну ласскажи! — продолжал канючить мальчик. Мышонок вдруг проснулся и тоже залез заклинателю на колени. Взял в так похожие на ручки лапки предложенный Рэми кусочек хлеба и начал его грызть, поглядывая на Риса глазками-бусинками.
А Рэми не знал сказок. Он слишком рано стал взрослым, да и мать, серьезная, неулыбчивая, его с сестрой сказками не баловала.
Потому Рэми хотел было уже отказать мальчишке, да вспомнил так некстати, как когда-то давно, будучи маленьким, он так же сидел зимним вечером в небольшом лесном поместье. Как смотрел таким же внимательным взглядом на дозорного, Жерла, что заменил ему отца, как вслушивался тревожно в который раз рассказываемую сказку… а, может, это была и не сказка вовсе? Рэми усмехнулся.
