Ловушка для простака - [12]

– Да, в предпоследний день каждого месяца, чтобы вовремя выплатить жалование служащим Швейцера на Трюльхоштрассе.

– Мы не станем больше отнимать у вас время, господин Шмиттер. Господа присяжные, слушания продолжатся завтра. Заседание откроется ровно в десять часов утра.

ГЛАВА III

В то утро господин главный судья пребывал в самом мрачном настроении. В ходе дебатов он намеревался одержать сокрушительный реванш над дерзким мэтром Хюгом, но чувствовал, что на сей раз процесс не желает идти по обычном; сценарию, когда каждое действующее лицо, отыграв роль, исчезает со сцены, а присяжные уходят совещаться в особый зал вместе с судьей, и тот, ненавязчиво намекнув, в чем состоит их долг, подсказывает желательное решение.

Судья понимал, что эта история с существующей и в то же время не существующей девушкой смущает присяжных, и третий из них, туповатый, но честный и наивный парень, несомненно, лишь наиболее откровенно выражает общую растерянность и смятение умов. Неужели дело идет к оправдательному вердикту, которого не одобрит ни один житель Люцерна, а банк Линденманн никогда не простит ему, Арнольду? Подобное заключение присяжных было бы для Оскара личным оскорблением, поскольку сам он не сомневался в виновности Людовика Сенталло и отказывался хоть на секунду поверить сказке о Дженни Йост, порожденной изобретательным воображением Херлеманна и якобы встречавшейся с обвиняемым. Всю жизнь судья отличался последовательностью и непоколебимым прагматизмом, а потому ненавидел все, что не укладывалось в логические схемы. Первоначальное равнодушие к Сенталло постепенно, незаметно для него самого, перерождалось в сердце Арнольда Оскара в скрытую враждебность. Он не позволит какому-то лгунишке набросить на его карьеру позорное пятно безосновательного оправдания!

Во время третьего заседания зал был так же полон, как и накануне, но судья, даже не потешив самолюбие столь приятным для его глаз зрелищем, немедленно вызвал на свидетельское место охранника Рудольфа Шауба. Тот подробнейшим образом рассказал о своем трагическом падении с лестницы в цокольном помещении банка. А все – из-за скользкой ступеньки и новых подметок у башмаков! Короче, охранник кубарем скатился вниз и не смог встать без посторонней помощи. Каждое движение причиняло Шаубу такую боль, будто его стегали бичом, а потому пришлось попросить доктора Лея передать господину Шмиттеру, что сегодня на него не стоит рассчитывать и охранять фургон с зарплатой служащих фирмы Швейцера придется кому-то другому.

Арнольд Оскар еще раз попросил Энрико Шмиттера вернуться на свидетельское место и сообщить присяжным, кто знал о размерах перевозимой суммы.

– Господин председательствующий, кроме меня и господ Линденманн, в курсе дела был, естественно, главный кассир Гуго Вернер, старший бухгалтер Лукас Шсппи и его первый помощник Людовик Сенталло. Одним словом, все, кто по долгу службы обязаны контролировать передвижение таких крупных капиталов.

Судья счел, что очень неплохо поработал, указав присяжным, что обвиняемый знал об огромности суммы, оказавшейся на его попечении. Не желая отвлекать их от столь важного момента, Оскар немедленно вызвал шофера Альдо Эрланге-ра – главного свидетеля обвинения.

Эрлангер, молодой парень, не достигший еще и тридцати лет, высокий и ладный, с первого взгляда привлек всеобщие симпатии.

– Вас зовут Альдо Эрлангер, и вы поступили на службу в банк Линденманн семь лет назад? Вы отвечаете за автомобильный парк, водите личную машину директора персонала и ту, в которой перевозят крупные денежные суммы?

– Верно, господин председательствующий.

– Расскажите нам, что произошло между вами и обвиняемым в часы, предшествовавшие ограблению.

– Узнав о несчастном случае с Шаубом, я стал думать, кто его заменит. Надо сказать, что мне вообще-то не особенно нужен помощник – я и сам достаточно силен и не боюсь никаких гангстеров, тем более, что в наших краях вооруженные налеты – штука довольно редкая. Но мне позвонил сам господин Шмиттер и сообщил, что Шауба заменит Людовик Сенталло. Я этого Сенталло не знал толком. Сами понимаете, со всеми не перезнакомишься, а между нашими службами вообще нет ничего общего. Но какая разница, он или другой, верно? Нам предстояло выехать в пятнадцать часов. Потому как, должен вам сказать, такого рода перевозки у нас хронометрируются, как движение поездов. Маршрут намечается заранее, и мы не имеем права от него отступать, кроме, конечно, особой необходимости. Но в таких случаях я обязан докладывать господину Шмиттеру о причинах изменения пути следования. В четырнадцать тридцать деньги погрузили в фургон, заперли дверцы, и я сел на водительское место. В четырнадцать пятьдесят пять открыли ворота на Лсвенплатц, и как раз, когда пробило ровно три, примчался Сенталло. На парне лица не было. Я рванул с места, когда он усаживался рядом. Едва мы выехали со двора, Сенталло сказал:

– Эрлангер, я прошу вас оказать мне огромную услугу. Моя невеста попала в аварию… Возможно, она сейчас при смерти… Меня предупредили по телефону. Умоляю вас, Эрлангер, заедем сначала к ней.