Ловушка для профессионала - [26]

Я понимаю отчего. Это накатилось сразу, когда Выше-городский толкнул меня в ее жадные объятия и посчитал, что купил навсегда, отдав единственную наследницу. Может быть, это и была сделка, но в конечном итоге Вышегородский выиграл куда больше меня. Он бы в жизни не создал такое предприятие, продолжал оставаться кустарем-одиночкой. Старая закалка ведь не только положительные стороны имеет. Хрен бы он, будучи полным хозяином дела, самостоятельно за год утроил свое и без того немалое состояние. А мне это удалось. И внук у старика появился, подлинный наследник, меня-то Вышегородский до смерти рассматривал как какое-то промежуточное звено на пути к цели.

Я все понимал, но тем не менее согласился с его правилами игры и, быть может, поэтому так отношусь к женщине, которая искренне любит меня. А потом это же отношение перенес на собственного сына, сознательно распаскудив его с пеленок — дальше просто некуда. Будь ты проклят, подумал я о своем усопшем тесте.

Хорошо, что Сабина принесла кофе, от дурных мыслей отвлекла, дала понять, что перебороть себя мне вряд ли удастся. В первую очередь я ее воспринимаю как дочь Вышегородского — и этим все сказано.

— Ты спать не хочешь? — спросила Сабина, запахнув халат на груди.

Понятно, наш необычайный семейный вечер, с ее точки зрения, обязан завершиться в спальне. Все правильно, в последние годы я отдаюсь жене раз в месяц, и то, если уж сильно пристает. Главное, настраиваюсь на нее два часа, уговариваю сам себя — посмотри какие ноги, лицо вполне на обложку дамского журнала просится. О глазах стараюсь не думать; хотя все мужчины почему-то рассказывают женщинам, как не дают покоя их глаза, однако при этом почему-то смотрят на бедра. Но стоит мне только взглянуть в глаза Сабины, словно вижу перед собой ее дорогого папу и желание уступает место глухому раздражению.

— Какое платье мне надеть на прием? — старается повысить мой тонус жизни Сабина.

Да, расслабился я до неприличия. Таким меня жена видит очень редко.

— Согласно этикету, дорогая, — заметил я и стал добирать свое обычное настроение, отгоняя грустные мысли. — Теперь все жлобы стараются культурными выглядеть, специальные курсы в городе открыли. Учат новоявленных коммерсантов, какой ложкой чего жрать и не произносить тосты под коньяк или водку.

— А что, нельзя? — удивилась Сабина.

— Я читал, что нельзя. В приличном обществе было принято произносить тосты исключительно с бокалом шампанского в руке. Поднять рюмку с водкой считалось моветоном.

— Я не знала, — честно призналась Сабина. — Еще чего-нибудь там…

— Да не волнуйся. По сравнению с теми деятелями, к которым пойдем, ты выпускница Института благородных девиц, а я — воспитанник Пажеского корпуса. Это раньше Южноморск был столицей юга, а теперь стал Быдлоградом. Так что могу поспорить, почти все приглашенные до сих пор обходятся без ножа за обедом, а если и берут его, то только в правую руку.

— Но ты ведь держишь в левой, — съязвила Сабина.

— Только никому не признавайся, что твой муж — левша, — рассмеялся я. — А платье должно быть не чересчур декольтированным. Черное тоже надевать нежелательно. Это все, что я помню про этикет.

— У меня дюжина платьев, еще ни разу не надевала, — с какой-то неподдельной горечью сказала Сабина, — мы ведь с тобой редко куда ходим.

— Ты знаешь, сколько у меня работы? — даже в такой необычный вечер выдаю свою дежурную фразу.

Сегодня эти расхожие слова Сабина принимает как должное, видимо, в ее душе тоже какой-то сумбур. А еще вчера в ответ на мое заявление о работе, сходу бы выдала нечто, вроде: для тебя по сукам бегать — труд нелегкий. Нравится мне она сегодня, впервые за долгие годы, вот что значит хоть на один вечер стать самим собой. Так что не миновать мне объятий любящей жены, только вот в глаза ее все равно буду стараться не заглядывать…

— А какие драгоценности надеть? — продолжала советоваться со мной супруга.

Драгоценностей у нее столько, что вполне можно ювелирную лавку открывать. И тем не менее в такой вечер я просто обязан сделать ей подарок.

— Специально приготовил тебе небольшой сувенир, — как можно небрежнее бросаю, и Сабина тут же произносит пусть иронически, но с оттенком истинного удивления:

— А что, сегодня Восьмое марта?

Вместо того, чтобы достойно ответить, медленно вытаскиваю из кармана небольшую сафьяновую коробочку. Пусть среди фамильных драгоценностей моей жены преобладают настоящие произведения ювелирного искусства, этот подарок запомнится ей надолго. Хотя бы потому, что сегодня я веду себя, как положено примерному семьянину, что уже само по себе для Сабины — настоящий праздник. Только праздник на то он и праздник, чтобы повторяться всего несколько раз в году, иначе вся его прелесть теряется.

Моя жена выросла в доме, где с раннего детства ее приучали к хорошим манерам, вырабатывая тонкий вкус. Иначе и быть не могло, если ребенок учился держать нож и вилку, обозначенную клеймами «NP». Столовый серебряный сервиз скромной семьи Вышегородских создавался в конце прошлого века в мастерской, принадлежавшей Карлу Николье и Плинке. На месте моего тестя другой, может быть, спрятал куда подальше тарелки и ложки, превращенные искусными руками ювелира Генриксона в настоящие произведения искусства. Однако Вышегородский придавал чрезмерное внимание не только воспитанию своей наследницы, но и здоровью, потому что до самой смерти пользовался исключительно серебряными приборами. Это я — простой парень, в крайнем случае, могу из миски Трэша пожрать, но свои скромные вкусы жене не навязываю. Да и как это сделать, если даже ее заколка для волос стоит дороже престижного автомобиля.