Ловушка для Катрин - [65]

Катрин покинула Жака и отправилась бродить по песчаному берегу Луары, чтобы все обдумать.

Принц Филипп умер на следующий день, 2 июня. Вскоре узнали, что король назначил день свадьбы на 24-е число.

– Так что вы теперь еще на три недели моя пленница, Катрин, – радостно заметил Жак Кер, когда они встретились с наступлением вечера. – Если бы вы знали, какое счастье видеть вас здесь, рядом со мной… немного моей…

Каждый вечер теперь, когда установилась хорошая погода, они проводили в саду.

Жак смотрел на нее, сидящую так близко, с невыразимой нежностью. Катрин купила у мэтра Жана Боже, портного королевы, платье из легкой ткани сиреневого цвета с белыми разводами, которое ей изумительно шло и в котором она выглядела совсем юной девушкой. С белой вуалью, наброшенной на волосы, убранные на затылке, с новым жемчужным колье, мягко светившимся на ее шее, она казалась существом иного мира. Но запах духов, которые Жак подарил Катрин, возвращал молодой женщине ее земную прелесть.

Слова Жака утратили шутливый тон, в них явно слышалась страсть.

Движимый порывом, который не в силах был сдержать, он заключил ее руки в свои.

– Катрин!.. – проговорил он совсем тихо. – Я вам стал неприятен?

– Нет, Жак. Вы не сказали мне ничего неприятного. Для женщины всегда сладка мысль, что она оставляет сожаления, но ничего больше не говорите.

– И все же…

Она быстро высвободила руку и приложила к его губам.

– Нет. Молчите! Мы старые друзья и должны ими остаться.

Он горячо поцеловал ее пальцы, так неосмотрительно поднесенные к его губам.

– Это самообман, Катрин! Эта старая дружба всего лишь иллюзия, и вы это хорошо знаете. Вот уже годы, как я люблю вас, не решаясь этого сказать…

– Однако вы только что это сказали… несмотря на мое сопротивление.

– Ваше сопротивление! Знаете ли вы, что все эти годы я жил воспоминанием об одном поцелуе… том, которым мы обменялись в Бурже, в моем кабинете, когда вы бежали из Шантосе от Жиля де Реца. Я так и не сумел забыть тот поцелуй.

– Я тоже, – холодно ответила Катрин, – но только потому, что меня мучили угрызения совести, так как я всегда была убеждена, что Масе нас заметила.

– И все же… вы меня не оттолкнули. На мгновение мне даже показалось…

– Что я получала удовольствие? Это правда! Но теперь я вас прошу, Жак, забудем это! В противном случае я не смогу дольше находиться рядом с вами…

– Нет! Не уезжайте…

– Я останусь, если вы пообещаете не возобновлять ваши попытки. Вы слишком взволнованны сегодня. Этот сад, эти запахи, теплая, прекрасная ночь. Меня тоже это волнует.

Она внезапно встала, словно испугавшись собственных слов.

– Вот вы опять пытаетесь нас обмануть. Это не ночь, это вы, Катрин… и ничто другое. Вот что, я думаю, называется любовью… Но, если вы предпочитаете об этом забыть, я постараюсь вам больше не докучать! Спите спокойно!

Катрин быстрыми шагами пошла прочь по саду, словно боясь того, кого оставляла за своей спиной, в душе удивляясь тому, что этот голос и сейчас пробуждал в ее душе что-то вроде радости. Ее сердце как будто давно ждало этих слов.

Ступив на порог дома, она переборола себя и не обернулась, чтобы посмотреть на это лицо, дышашее страстью. Если она поддастся сейчас своему порыву, никто не знает, чем кончится эта ночь.

Любая женщина, даже самая надменная, не устояла бы перед соблазном любви такого человека! Его ум, его энергия были физически ощутимы, как у других глупость и тщеславие. Это был железный человек с глазами мечтателя и, несмотря на его низкое происхождение, с сердцем рыцаря из легенды. Это была такая ловушка для одинокого сердца, постоянно подвергающегося испытаниям!

Подавив тяжелый вздох, в котором было больше сожалений, чем она могла допустить, Катрин направилась в свою комнату.

У лестницы она наткнулась на Готье и Беранже, которые с туфлями в руках спускались на цыпочках с тысячью предосторожностей. Встреча заставила их огорченно вскрикнуть. Было очевидно, что Катрин была последней, кого они хотели видеть.

– Так, – сказала она, – и куда же вы направились?

Лестница была плохо освещена факелом, вставленным в железное кольцо, но даже этого света было достаточно, чтобы увидеть, как мальчики покраснели. Даже молодой Шазей, казалось, потерял свою уверенность.

– Ну? Вы язык проглотили? Куда вы идете?

Беранже первый решился взять слово:

– Мы – немного прогуляться. Наверху так жарко, что мы не можем заснуть…

– Это правда, – поддакнул Готье, – ужасно жарко.

– День сегодня и правда был жаркий, но вечером по-настоящему свежо…

– Но не наверху! – сказал Готье проникновенным тоном. – Солнце нагревало целый день крышу, и она сохранила тепло. Похоже даже, что будет гроза.

Катрин нисколько не сомневалась в отношении повода для двух друзей. Она припомнила, как сегодня утром Ригоберта возмущалась по поводу кабачка, недавно открытого у ворот Большого моста, почти напротив дома, который притягивал к себе моряков и приказчиков. Экономка добавила, что трактирщик, некий Курто, заполучил к себе «трех отчаянных девочек», которые имели успех у клиентов.

– А может быть, у вас появилась идея сходить и освежиться… в кабачок Курто?

Беранже уже приготовился все отрицать, но его приятель заставил его замолчать.