Ловушка для Катрин - [22]

Она остановилась. Ее фразу с горестью мрачно закончила сама Катрин:

– …особенно если, как предсказал Беро, монсеньор никогда не вернется с этой войны. – Катрин на секунду умолкла, но потом со страстной решимостью продолжила: —…Пообещайте мне, если со мной случится несчастье… Мишелю и Изабелле понадобится защитник. Поклянитесь, что, если я умру, во что бы то ни стало спасете моих детей. Спрячьте их среди других детей в городе, потому что, если Монсальви окажется в руках Беро, он не пощадит моих малышей. Спрячьте их… среди детей Гоберты! Она мне предана, и у нее уже своих десять. Потом, когда все успокоится, отвезите их в Анже к королеве Иоланде, которая сумеет дать им подобающее воспитание и сохранить их права, а также отомстить за родителей! Поклянитесь мне!..

– Я запрещаю тебе говорить о смерти! – дрожащим голосом проговорила Сара. – Запрещаю! Если ты умрешь, неужели ты думаешь, что твоя Сара сможет вдыхать этот воздух, смотреть на это солнце, когда ты уйдешь в темноту? Это невозможно… Я не смогу… Не требуй с меня клятвы… потому что я не смогу ее сдержать…

Катрин, растроганная проявлением такого отчаяния, прижала Сару к своей груди.

Когда через несколько минут появился Жосс, в комнате Катрин все плакали о том, что чуть не произошло.

Пытаясь скрыть волнение, Жосс посмотрел на четырех женщин.

– Похоже, вы имели дело с привидением, способным просачиваться сквозь каменные стены, госпожа Катрин, – мрачно произнес он. – Никто ничего не видел и не слышал. Человек, должно быть, дьявольски ловок. Или же у него есть сообщники…

Сообщники? Действительно, кто мог сказать наверняка, что предатель и нападавший на нее человек – одно и то же лицо? Разве не пришла в голову ее приближенным мысль, что предатель – женщина? Это были два врага. Они были тем более опасны, что прятались за завесой доверия…

Охваченная горьким чувством, Катрин закрыла глаза, пытаясь удержать слезы.

Жосс вплотную подошел к кровати и осторожно сжал руку Катрин.

– Что, Жосс?

– Прошу извинить меня, но Николя хочет знать, останется ли в силе решение, принятое на совете?

– Более чем когда-либо! Мы начнем действовать завтра вечером. Найдите человека, способного… заставить говорить того, кого мы намерены взять. Но только не Мартена Керу. В нем слишком много ненависти. Что же касается меня, я буду ждать в нижней зале донжона: я хочу узнать все как можно раньше. А теперь, Жосс, идите.

Низко поклонившись, Жосс Роллар вышел из комнаты.

Червь в плоде

– Мадам! – воскликнул Беранже. – Вам не следовало спускаться сюда. Здесь холодно, сыро, и вы, должно быть, очень страдаете. Видите: у вас дрожат руки…

Это была правда. Несмотря на плотное платье из серого бархата и беличью шубу, в которую Катрин была закутана, она дрожала от озноба. Ее горевшие румянцем щеки и слишком ярко блестевшие глаза выдавали жар, но она упрямо оставалась здесь, в нижнем зале.

Помещение имело мрачный вид. В мирное время здесь держали соль и винные бочки. Но ни один настоящий замок не мог обойтись без помещений, необходимых для вершения правосудия.

В середине зала, под центральным камнем резного свода, к которому было подвешено железное кольцо, был открыт люк, за которым виднелись перекладины лестницы. Эта лестница вела в другой зал, такой же по размерам, что и первый. Из него шел подземный ход, построенный на месте старого высохшего подземного ручья и глубоко уходивший под плато. Он был защищен толстой железной решеткой, которую невозможно было выломать без шума. Кроме того, в нижнем зале ночью и днем дежурили солдаты на случай, если враг обнаружит секретный ход.

Прошло уже больше часа с тех пор, как небольшой отряд, возглавляемый Жоссом, взявшим на себя опасную роль гонца, пропал в подземной мгле. Их сопровождал Николя Барраль. Помимо Николя и двоих его людей, отряд состоял из обоих братьев Мальзеван, Жака и Мартиала, Гийома Бастида, обладающего силой быка, и гиганта Антуана Кудерка, кузнеца. У всех были топоры и кинжалы. Только у Антуана не было ничего, кроме его тяжелой кувалды, которой он обычно ковал железо.

Этим утром удар, который Беро д'Апшье обрушил на город, был смертоносным. Доведенные до бешенства долгими днями бездействия под дождем, бандиты бросились к лестницам с яростью, cдержать которую было трудно. Дон де Галоба, обнаружив опасность, бросился на защиту укрепления с горсткой мальчиков с фермы, которых с начала осады он тренировал. Воодушевленные его примером, они совершали чудеса храбрости, но двое из них упали на дозорной галерее, и сам Дон был сражен арбалетной стрелой, пронзившей горло. Здесь, в огне сражения, он закончил свой жизненный путь, путь чести и верности, целиком посвященный дому Монсальви. Сейчас он покоился, облаченный в свои старые доспехи, в центре большой залы замка, положенный на боевое знамя Монсальви, которое он всегда так доблестно защищал.

Катрин сама вложила его длинный меч в скрещенные руки и положила к его ногам на бархатную подушку его рыцарские перчатки и золотые шпоры.

Она сделала это с благоговением и особой нежностью. Она тоже плакала над старым слугой и не могла не думать о том, что он умер за нее. Но от этих сожалений только увеличились ее гнев и ненависть.