Ловушка для дураков - [26]

— Эй, как тебя, Марианна! — светловолосая окликнула девушку, безжизненно скрючившуюся на грязном одеяле.

Темные вьющиеся волосы брюнетки, откинутые назад, разметались по полу. На одном из висков запеклась кровь.

Пленница, которую светловолосая назвала Марианной, застонала и открыла глаза. Огромные неподвижные зрачки уставились на сокамерницу.

— На-та-ша, — с трудом произнесла она и, пытаясь приподняться на локте, со стоном рухнула на пол.

— Да, я с тобой, я — Наташа, ты меня слышишь?

Марианна промычала в ответ что-то невразумительное.

— Гос-споди! — Наташа попыталась встряхнуть ее, но добилась того, что та смогла лишь снова открыть глаза.

— Ты опять глотала эту гадость? Я же тебе говорила, идиотке, обмани их. Слышишь меня, дура? — накинулась она на Марианну. Подохнем здесь.

— Я… не могу.

Наташа злобно сплюнула на пол. Вот и попробуй иметь дело с этой наркоманкой.

— Договорились же, — теперь она чуть не плакала. — Ты думаешь, мне легче? — Она прикусила разбитую губу. — Я как кошка раздавленная. Еще один такой день, и все: или свихнусь, или подохну. Ты слышишь, чокнутая?

Марианна молчала, ее мутило.

Наташа заплакала от бессилья.

— Я-а рискую, — заикаясь, выговаривала она, ворую у этой жирной гадины ключ, пока она пьяная, терплю все, таблетки затырила, а ты… Живыми мы отсюда не уйдем. Ну, Марианночка, миленькая, вставай, мне страшно одной.

— Не Марианна, — покачала головой темноволосая. — Машкой меня зовут. Для понта… Марианной… — Ее язык заплетался, и она умолкла.

Наташа вскинула голову.

— Я все равно уйду. Пусть догоняют, один конец. Здесь, как падаль, собакам скормят. Или зароют. Недолго осталось. Может, уже завтра. Они что-то затеяли, сама слышала. Да очнись ты, кукла! Посмотри на себя, на меня — задницы в ожогах от сигарет. Нравится, когда на карачки ставят и на твоей спине вместо карточного стола всю ночь в очко дуются? А когда хлещут, что есть мочи, картами по голой коже? И так каждую ночь. Потом эти крысеныши наваливаются всей кодлой… Нравится, да? А жирная пьявка Сусанна? Она же замучает нас до смерти! Если я сбегу одна, тебя сразу прикончат. — Наташа снова принялась трясти подругу. Слезы бежали по ее хорошенькому личику.

Машка попыталась приподняться, но не смогла.

— Одна беги… — она кулем свалилась на пол.

Через минуту на ее лице появилось осмысленное выражение и она вяло стала шарить рукой свою одежду.

— На, возьми, — она протянула зажатые в кулак две таблетки. Пригодится. Запомни, я — Маша Алышева. Выберешься, этих гадов… — Она начала плакать, ее бил озноб.

Наташа стояла в коридоре и прислушивалась к тому, что творится в доме. Трусики — две перекрещенные кружевные тесемки, короткая майка на бретельках, и синтетическая, едва прикрывающая попку кофта — вот и вся ее одежда. На ногах были резиновые шлепанцы. Она дрожала от холода и страха, но назад пути не было.

О побеге она задумала сразу, как только попала сюда. Неделю назад стала копить еду для собак. И таблетки. Наташа ждала, когда напьется Сусанна, чтобы выкрасть у нее ключ. Сегодня с большим трудом ей это удалось. Марианну, то есть Машку, она посвятила в свои планы два дня назад, когда поняла, что девчонка ее не выдаст. Но та оказалась совершенно сломленной, хотя на вид была крепче Наташи. Видно, наркотики свое дело сделали. Говорила ведь ей, дуре, не глотай, притворись, так нет…

Наташа, как наяву, увидела перед собой распластанную на полу Машку. К горлу подкатил комок. Может, вернуться, екнула мысль, поймают, точно забьют. Ну нет! Она тряхнула слипшимися волосами. И так подыхать, и этак.

В доме все будто вымерло. Таясь, длинными, ей они казались бесконечными, коридорами Наташа пробиралась к выходу.

Господи, сделай так, чтобы входная дверь была открыта, молилась девушка. Она знала из подслушанных разговоров, что бандиты не всегда запирают дом на ночь, надеясь на собак-зверюг. Еще была тюремщица Сусанна, но она сегодня приняла хорошую дозу спиртного, Наташа сама видела, что к ночи ее развезло. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы попробывать сбежать. Завтра тюремщица протрезвеет, хватится ключа от карцера и…

Она неслышно подошла к выходу и толкнула тяжелую дверь. Та со скрипом приоткрылась. Резкий порыв ветра с холодным осенним дождем пронизал девушку насквозь, до костей. Она смело ступила за порог.

Только не бежать, приказала себе Наташа и пошла по дорожке, ведущей к забору. В руке она держала куски колбасы, что ей удалось припрятать за неделю, и наркотические таблетки — колеса.

— Собачки, где вы, собачки? — ее голосок дрожал от страха. Псы непременно должны быть здесь.

— Р-р-ра! — предостерегающе раздалось сзади, и огромная овчарка прыгнула из-за кустов.

— На, на тебе, ешь! — Наташа выпустила колбасу с запрятанными внутрь таблетками из рук, стараясь не смотреть на огромную страшную пасть.

Пес скалил глаза на угощение, но не трогал ни колбасу, ни Наташу.

— Р-р-ры! — послышалось опять, и другая громадная псина оказалась рядом.

— Ешьте, кушайте, хорошие собачки. — Девушка старалась говорить ласково. Она понимала, что если псы почувствуют, как ей страшно, то это конец.

Она бросила все, что у нее было в руках перед злобными мордами и сделала шаг в сторону.