Ловушка для банкира - [25]

Отец Даниил перекрестился.

— Уже в ссылке дед получил полное церковное образование. Тогда много сосланных священнослужителей было, они и учили молодежь. Дед повзрослел, женился, сан принял. Хоть и непонятно было, заимеет ли он когда собственный приход. Но все мечтал вернуться в Красные петушки, достать из тайника церковные реликвии и править службу в старой церкви.

Священник вздохнул.

— Долгих пятнадцать лет лелеял он эту мечту, пока с поселения не освободился. На Соловках, кстати, родился мой отец. Потом, когда срок вышел — в середине тридцатых годов — дед таки в деревню вернулся. Домашних с собой перевез, хозяйство наладил. В имении, понятное дело, уже колхоз к тому времени был. В графском особняке — сельсовет. А в церкви библиотеку устроить надумали. Вот дед туда библиотекарем и пошел. Достал спрятанные иконы, расставил их за книжными полками — и не разглядеть, если кто случайный зайдет. Так проходил год за годом: днем дед колхозникам книжки выдает, а вечером — потихоньку службу правит…

— Неужели никто из деревенских не донес об этом властям? — поразилась Виктория.

— Что ж они, сами себе враги, что ли? Многих в те страшные годы только вера и спасала. В тридцатых — голод, репрессии, коллективизация. В сороковых — война, разруха. Ну, а в пятидесятых уже послабление служителям церковным вышло — тут уж не хоронились так, как прежде… В пятьдесят шестом дед мой преставился, и приход к отцу перешел.

Священник грустно улыбнулся.

— Самые сложные времена в Красных петушках гораздо позже начались — в перестройку. Колхоз наш, в прошлом миллионер, развалился. Люди в город подались, искать лучшей жизни. В деревне одни старики оставались. Да я с семейством.

— У вас есть семья?

Вика искренне удивилась. Она была уверена, что отец Даниил одинок.

— Семья… — священник ссутулился, на глазах став меньше ростом. — Да, у меня когда-то была семья. Давно…

Девушка молчала, не в силах спросить, где же она сейчас.

— По Красным петушкам эпидемия гриппа прокатилась, — хрипло произнес отец Даниил. — Много народу погибло. Наверное, их можно было спасти, будь в деревне больница или хотя бы фельдшер.

Священник тяжело вздохнул.

— Тогда умерла вся моя семья: жена и трое ребятишек. Выжил я один.

Повисла долгая пауза. Вика никак не решалась прервать ее, а священник полностью погрузился в воспоминания.

— Ну, ладно, — отец Даниил закончил, наконец, тягостное молчание. — Хватит уже говорить о моем прошлом. Идемте к памятнику — вы же хотели узнать его историю.

Они вышли на площадь. Продавщица кафе, стоящая, как обычно, в дверях с кульком семечек, заметила их еще издали.

— Батюшка, здрасьте! — заорала она во все горло. — И вам, прохвессор, доброго денечка.

— Здравствуйте, Марья Петровна, — приблизившись, улыбнулся отец Даниил.

— Что это вы, батюшка, давно в кафе не захаживаете? Забыли меня совсем, — посетовала продавщица, усиленно строя священнику глазки.

Тот сделал вид, что не замечает этих знаков внимания.

— Так дела у меня, Марья Петровна. Ремонт в церкви только закончил, на днях забор новый сладил. Семен Семенович обещал садовника прислать — клумбы с розами организую. Сам всем занимаюсь, помощников нет. Я при церкви живу, я в ней служу — стало быть, я и хозяин. А кто хозяин, тот и хозяйство блюдет.

Марья Петровна кокетливо сощурилась.

— Вам, батюшка, если помощь какая нужна, вы только скажите. Уж я подмогну, не сомневайтесь.

Священник поспешил перевести разговор на другую тему.

— Хорошая погода, не правда ли? — поинтересовался он у продавщицы тоном английского джентльмена. — Ни ветерка нынче, ни облачка.

Марья Петровна подняла вверх щекастое лицо.

— Облаков-то нету, зато воронья полным-полно, — заворчала она. — Вон как шныряют друг за дружкой, вражьи морды. Помяните мои слова — на днях страшная гроза разразится.

— Что вы, Марья Петровна — какая гроза? — махнула рукой Виктория. — Я только сегодня через телефон погоду в Интернете смотрела — всю неделю ясно.

— Не верю я, прохвессор, этому тырнету, — хмыкнула продавщица. — Сейчас ясно, а через пару дней поглядим, кто из нас прав окажется — я или тырнет ваш.

Презрительно выпятив нижнюю губу, Марья Петровна защелкала семечками.

— Ладно, пойдем мы, — сказал священник, видя, что разговор не клеится.

— Угу, — хмуро буркнула продавщица и отвернулась.

Отец Даниил с Викой направились к памятнику.

— Итак, дочь моя — вы наверняка хотите знать, чья это скульптура? — обратился священник к девушке.

Та согласно закивала.

— Знакомьтесь: Петр Николаевич Смолин.

— Граф Смолин? — поразилась Виктория. — Как же его памятник сохранился? Ведь после революции уничтожались любые напоминания о знатных особах!

— Эту статую тоже сносить собирались, но ее спас один именитый ученый, — заулыбался отец Даниил. — Проезжая через Красные петушки, увидел памятник и заверил наше начальство, что тот сделан из редчайшего вида сибирского мрамора. Начальству это, разумеется, польстило, они и не стали графа трогать. У нас не столица, надзора строгого не было. Ну, стоит мужик в костюме — мало ли, кто такой. На лбу же не написано, что граф.

Отец Даниил обошел памятник и поманил Вику за собой. Приблизившись, она увидела в задней части постамента небольшую продолговатую нишу.