Ловелас и два ангела - [12]

— Но вы ведь даже не ухаживали за мной, — только и смогла вымолвить девушка.

В то время мне было тридцать семь лет, я чувствовал себя еще молодым и полным сил. Видимо, поэтому отказы женщин, кстати, нечастые, меня мало трогали. Ну, не Маня, так Таня, а не Таня, так Глафира Прокофьевна из соседнего подъезда — приблизительно таким было мое мужское кредо. И в душе я был готов к отказу Ирины.

— Подумай до завтра, а потом сообщи мне, что ты решила, — попросил я.

— Но вы ведь женаты, — напомнила девушка.

— Да, женат, — подтвердил я. — И не только это обстоятельство свидетельствует против наших встреч. Я ведь еще и значительно старше тебя, и душа у меня не так чиста, как твоя… Но все же подумай, очень тебя прошу!

Проводив Ирину домой, я крепко поцеловал ее в губы. Она не противилась.

А на другой день позвонила и с непонятным мне волнением сообщила, что приняла решение.

— О каких-то иных отношениях между нами, кроме как дружеских, не может быть и речи!

Я только вздохнул и не проронил ни слова.

Но уже через час Ирина перезвонила:

— Вы приедете сегодня ко мне в школу? Я очень, очень буду вас ждать!

Во мне, видимо, взыграла гордость или уязвленное самолюбие, а может, просто врожденная противоречивость характера — Бог его знает, и я ответил отказом, сославшись на то, что сильно занят.

— Тогда — завтра? — с надеждой спросила девушка.

— Думаю, нам вообще не стоит больше встречаться! — заявил я холодно и почти враждебно. — Не морочь мне, пожалуйста, голову!

Утром мне позвонила мать Ирины и сообщила, что ее дочь ночью пыталась покончить с собой и сейчас находится в реанимации городской больницы. Я сразу же поехал туда.

Оказалось, девушка выпила целую горсть разных таблеток, и если бы не мать, которая случайно услышала слабые стоны и зашла в комнату дочери, она бы непременно умерла. Так сказали врачи…

Потом, когда Ирину выписали, мы целую неделю провели вместе. Это была полнейшая идиллия. Встретившись, мы буквально не размыкали рук, обнимая друг друга и целуя. Чтобы чаще и дольше находиться рядом с девушкой, я даже взял на работе отпуск.

Но одним прекрасным утром все кончилось. На свидание вместо моей возлюбленной пришла ее подружка Рита, которая тоже работала преподавательницей в той же музыкальной школе, и молча передала мне записку. «Не обижайся, — писала Ирина, — но я больше не хочу тебя видеть. Я полюбила другого и собираюсь за него замуж…»

Мне даже стало смешно: когда это она успела полюбить и даже собраться замуж? Придумала бы чего-нибудь серьезнее. Но то, что девушка решила прекратить наши отношения, все же задело меня за живое. Прежде, за редчайшим исключением, любовницы меня не бросали, обычно я находил повод, чтобы удрать. Потом, поразмыслив, спрятал свою обиду подальше. Ирина не хочет со мной встречаться? И слава Богу! Зачем мне такая странная девушка? Притом, странная — это мягко сказано! Ее настроение менялось ежеминутно, она то радовалась, то грустила, то ревновала, то была равнодушной. Порвав записку на мелкие кусочки, я вздохнул на полную грудь и отправился по своим делам.

А через день мне позвонила мать Ирины и, рыдая, сообщила, что ее дочь опять пыталась покончить с собой. Она весь вечер не находила себе места, жаловалась на то, что я ее бросил, а потом заперлась в своей комнате. Отцу пришлось вышибить дверь и буквально вытянуть потерявшую сознание Ирину с петли.

От того, что я услышал, у меня подкосились ноги.

— Где она сейчас?

— Дома, — судорожно всхлипывая, сообщила мать. — Сидит и плачет. Приезжайте! Я думаю, только вы в состоянии ее успокоить.

— Попытайтесь успокоить ее сами, — посоветовал я, стараясь совладать со слабостью в ногах и головокружением. — Ваша дочь накануне написала мне, что не желает меня видеть.

Чуть позже меня разыскал растерянный отец Ирины — Сергей Петрович. Этот интеллигентный человек, видимо, так сильно переживал, что забыл сменить домашние брюки на выходные, не причесался и не побрился.

— Я не знаю, что делать с дочерью, — запинаясь, признался он. — Вы никак не подходите ей в бойфренды. И не потому, что старше ее на четырнадцать лет, как по мне — это ерунда. Но вы женатый человек, и я так понимаю, что бросать свою жену ради Ирочки не станете…

— Не стану, — подтвердил я его догадку. — И не только ради Ирины, но и ради любой другой женщины.

— Это правильно, — грустно одобрил Сергей Петрович. И, взглянув мне в глаза, продолжил: — Я приехал просить вас вот о чем. Продолжайте встречаться с Ирочкой, не рвите с ней отношений. Она очень ранимый человек…

— И психически неуравновешенный, — прибавил я со вздохом.

— Это есть, — согласился Сергей Петрович. — Так действует на нее влюбленность. Но я вам обещаю, что Ирочка не будет такой всегда. Как только она поверит в ваши чувства, укрепится в этой вере, сразу же успокоится, ее истерики прекратятся.

— Да откуда вы можете это знать! — перебил я его.

— Я хорошо это знаю, — грустно улыбнулся отец моей странной возлюбленной. — Очень хорошо! Моя супруга Наталья Борисовна — мать Ирочки — в молодости вела себя точно так же, как сейчас наша дочь. Но как только мы расписались в загсе, все в один миг нормализовалось.