Ловцы ветра. Резервация для чудаков - [63]

– Буддийская шуньята, – глухо буркнул Тан.

– Пустота, – повторил Бакаль и обвел руками тренажерный зал, словно он был Вселенной. -Люди, прежде всего, похожи друг на друга тем, что собираются жить вечно – как раз в этом направлении нас единообразно сплющило время. Этому уже невозможно сопротивляться. Ведь если даже попытаться задержать время, отменить собственную целеустремленность в будущее, то настоящего не станет больше, потому что и его придется тут же откладывать. Станет больше «ненастоящего». И мы, люди отложенного будущего, действительно живем не в настоящем, а в ненастоящем, искусственно созданном времени. И вжились столь основательно, что для выхода в иную размерность, гораздо более естественную, требуются сильнейшие изменения – вплоть до изменения химизма крови, что и происходит, например, под воздействием алкоголя.

– То есть как? – опешил Тан.

– А так, – усмехнулся Бакаль. Он подошел к холодильному шкафу и за неимением вина вынул из него бутылку «кока-колы». – Мы ведь что говорим, когда сильно устаем: надо снять физическое напряжение, надо расслабиться, – он отхлебнул из бутылки и протянул ее Тану. – Алкоголь действительно снимает давление, которое оказывает на нас время, мы на какой-то момент выходим из абстрактного времени, как бы прорываем искусственно созданную плотину, и тогда вдруг проявляем неожиданную щедрость, дарим веши, даем обещания, заводим знакомства – то есть тратим все то, что когда-то утаивали, оставляли на потом.

– Звучит весьма правдоподобно. – Тан также отхлебнул из бутылки и посмотрел через темное стекло на яркую лампу плафона. – Но все же малодоказательно. И какое это имеет отношение к нашему генератору?

– Возможно, никакого. Но мы сейчас и не говорим об этом. Смотри, что получается дальше... – Глаза Бакаля возбужденно блеснули. – Я жил в то время, когда Америка еще не знала пришельцев с запада. Алкоголь был известен, но предпочтение отдавалось слабым наркотикам. В частности галлюциногенным грибам. Так вот, современный человек, благодаря выпивке, попадает в один из потоков времени, идущих из архаики и огибающих привычное «ненастоящее». Точно так же аборигены в результате употребления наркотиков попадали в наше предположительное «сейчас», в растворенность безвременья. Курение, скажем, «трубки мира» сопровождало именно моменты собранности, это еще можно назвать тем, что делается сейчас «на трезвую голову». А все контакты по иному организованного народа с носителями западной цивилизации вызывали, как правило, вспышку алкоголизма, словно это было средство массового моделирования чужеродного времени.

– Уф! – выдохнул Тан. – Наворотил. Пиши диссертацию о философском понимании времени. А лучше выбрось все это из головы. Нам надо действовать, а не рассуждать.

– И это говоришь ты! – рассердился Бакаль. – Неужели тебе неинтересно? Погоди, я еще не закончил. Что ты можешь сказать об анабиозе?

– А это-то еще при чем?

– При том, что погружение в анабиоз означает приостановку собственного времени. Микроорганизмы, личинки насекомых, семена растений способны хранить жизнь в состоянии глубокого переохлаждения столетиями и тысячелетиями. Вообще температурные сдвиги можно рассматривать как вариации самого времени. Слово «температура» происходит от латинского «tempora», что означает «время». Язык интуитивно пользуется такими переходами значений. Мы говорим «не расхолаживайся», имея в виду «не медли, не откладывай». Или «не горячись», то есть не убыстряй события. Подвергаясь переохлаждению и впадая в анабиоз, организм вводит себя в состояние отсроченной жизни, что часто напоминает отсроченную смерть. Очень близок к этому понятию, например, летаргический сон. Человек может спать много лет, сохраняя при этом свой возраст, не старея. Но после пробуждения в течение двух-трех месяцев он нагоняет упущенное, когда происходит гормональный взрыв. То есть срабатывает бомба времени. Получается, время не только трудно поймать в ловушку – еще труднее взять его живьем.

– Постой, не хочешь ли ты сказать, что и наше появление в настоящем может вскоре обернуться для нас катастрофой? Время не терпит экспериментов над собой.

– Ну, что-то в этом роде, – согласился Бакаль. – Пока вроде все в порядке. Но надолго ли? Хочешь, я приведу еще один пример, относящийся, правда, не к живым организмам?

Тан ограничился кивком.

– Существуют любопытные наблюдения о способе сохранения античных текстов в эпоху Средневековья. Заключался он в следующем. Гарантировать неискаженную передачу источников должна была четырехзвенная система трансляции. Первой инстанцией был переписчик – scriptor. Он не имел права изменять ни одну букву. Затем следовали две следующие инстанции – компилятор и комментатор, они уже могли сопоставлять тексты между собой. И лишь для четвертой инстанции – для автора – допускались высказывания собственного мнения. Но вся эта система гарантий и подстраховок, позволив сохранить букву первоисточника, все равно привела к «порче», к совершенно фантастическому пониманию смысла античных текстов. Иначе говоря, герметически закупоренные тексты «выдохлись», обессмыслились.