Ловчий тумана - [2]

Как бы то ни было, все вопросы, которые Гриф хотел бы задать Инге, навсегда теперь остались при нем. Как и чувство вины.

Безусловным, не подлежащим сомнению, было одно. Инга солгала, а Гриф ее предал.

*

— Господин старший очиститель, — корявые пальцы старосты робко уцепили краешек рукава Грифа, взгляд опять был прежним — испуганным и заискивающим: — будьте добреньки, не троньте деревню, а?

Гриф отвернулся; дедовы пальцы соскользнули с жесткого рукава защитного костюма. Повинуясь жесту Грифа, подскочил адъютант, подхватил старосту под локоть, повлек в сторону:

— Иди-иди, дедуля. Спасибо за сотрудничество. Управление тебя благодарит, и отблагодарит при случае, не сомневайся. И не трясись. Кому она нужна, твоя деревня? Понял? И своим там передай, чтоб не боялись.

Гриф смотрел, как староста, сгибаясь все сильнее — отчего горб на его спине становится еще более очевиден и безобразен, медленно спускается вниз с холма по узкой тропинке. Наверное, деду хотелось обернуться, но он не смел.

— Деревню оцепили? — спросил Гриф у подскочившего адъютанта.

— Три часа назад. Сейчас старосту назад пустим, и начнем. Аномальное пятно готовим к изоляции, как положено. На рассвете первая истребительная приедет.

— Вот и ладно, — Гриф кивнул; махнул рукой, отпуская адъютанта и секретаря, и побрел к лагерю.

— Ужин господин Наблюдатель велели в штабной палатке накрыть, — крикнул вдогонку адъютант.

*

Наблюдатель оказался розовощеким круглолицым крепышом с умильной улыбочкой, будто намертво приклеенной к пухлым губкам.

— Наконец-то, — воскликнул он, щурясь, разглядывая входящего Грифа и нетерпеливо потирая ладошки: — я уж думал без Вас начинать. Стынет.

Ловко спрятав в переносной сейф пачку мелко исписанных бумаг — ишь, трудяга, ни минуты покоя — Наблюдатель жестом фокусника сдернул со столика салфетку. Под салфеткой обнаружилась кастрюлька с дымящейся разваренной картошкой, густо присыпанной укропом; миска с тугими, истекающими соком, малосольными огурцами; горшочек с густой желтой сметаной и запотевшая бутыль, наполненная сомнительного вида мутноватой жидкостью. Стандартный паек — брикеты, упакованные в фольгу — был сиротливо сложен на краю стола. Наблюдатель выдернул из бутыли обмотанную тряпицей пробку, повел носом, с явным наслаждением вдыхая кисловатый хмельной запах.

— На меду и яблоках настаивают, негодяи, а? — восхищенно обратился он к Грифу.

— Местное? — с сомнением уточнил Гриф, оглядывая разложенное угощение.

— Да бросьте, — сморщился Наблюдатель. — Проверено все. Вы думаете, снаружи меньше заразы нахватаетесь? Думаете, эти тряпки Вас защитят? — он презрительно ткнул в защитный костюм Грифа; махнул рукой; уверенно ухватил в кулак узкое горлышко бутыли. — И потом, ну скажите честно, — глаза Наблюдателя, неожиданно цепкие для кукольно пухлого личика, уставились на Грифа: — Вам не наплевать, годом больше или меньше этой паршивой стерилизованной жизни, а?

Раньше Гриф послал бы его подальше — хотя бы потому, что в обычае Наблюдателей было устраивать подобные проверки, а потом строчить длинные кляузы о несоблюдении устава в Управление. А теперь ему, действительно, было наплевать.

— Вы бы, господин Ловчий, чтоб тут какой грязи не натрясти, лучше верхнюю одежду сняли. Да и масочку тоже, — предложил Наблюдатель, осторожно расставляя доверху налитые стаканы. — Или что, уже не замечаете, второй кожей приросла?

Гриф вздрогнул — и заметил заинтересованный взгляд Наблюдателя, ухвативший его движение, как кошка — зазевавшуюся мышь.

Именно так — слово в слово: «второй кожей приросла?» — говорила Инга, когда он иногда забывал сразу снять маску.

А еще Гриф не любил, когда его называли Ловчим. Будто пса. Или охотничью птицу, приученную срываться в небо только по дозволению хозяина, бить указанную им добычу и послушно возвращаться на хозяйскую перчатку. Хотя, кем они еще были, очистители, как не дрессированными псами и ловчими птицами Управления.

— Ну что, Ловчий, — Наблюдатель разглядывал Грифа, не то издеваясь, не то провоцируя. Гриф молчал. — Выпьем за будущее? За будущее для нормальных людей, а?

Гриф сдержанно кивнул, поднимая стакан. Тост был обычен, традиционен. На редких официальных праздниках Управления президент поднимал первый бокал именно с этими словами.

Первый глоток жидкости, отдающей кисловатым духом перебродивших яблок, был прохладен и мягок, второй — неожиданно опалил глотку. Гриф медленно вдохнул, прислушиваясь, как внутри распускается огненный цветок, согревая усталое тело и сжигая дотла напряжение и тревогу. Во рту остался привкус горечи и меда.

— Что, хороша? — Усмехнулся Наблюдатель, с хрустом впиваясь зубами в тугой бок огурчика. — А Вы — местное, не местное… Тут вопрос, кто нормальные, а кто нет, — утерев ладонью рассол с подбородка, он выжидающе посмотрел на Грифа, и тот с запозданием понял, что вопрос относится к словам тоста. Попахивало провокацией.

— Хороша, — сказал Гриф, щедро плеща из бутыли в оба стакана: — На меду, значит?

— Ай да Ловчий, — рассмеялся собеседник, — Ай да… Да не проверяю я Вас. Больно надо. Давно хотел на Вас взглянуть, знаете. Ловчий, который настолько паталогически честен, что даже ни разу не солгал своим будущим жертвам. Некоторые говорят — псих. Ну да мы все тут немного психи. Ну давайте — за психов! Не чокаясь.