Лотос-блюз - [51]

— Значит, Сарин бывший, Эд, был из той же шайки хулиганов, — подытожил я.

— Пожалуй, они там и познакомились, — сказала Марион.

— Вы его видели? Эда?

— Один-единственный раз. Он производил впечатление больного на всю голову. Вправду ненормальный. Бил Сару смертным боем. Что, как оказалось, не так уж и плохо. Ведь благодаря его кулакам она отцепилась от семьи и сбежала в Штаты.

С логикой Марион я согласиться не мог. Не видел я ничего позитивного в том, что девчонка, которую избивал собственный парень, сбежала аж в Техас. — Эд был цепкий или только ненормальный?

Не хотел я пользоваться лексиконом Марион, но все же именно так и сделал. Вообще-то лучше не называть людей душевнобольными.

Марион фыркнула:

— Цепким я бы его не назвала. Скорее парень был ленивый и туповатый.

— Из Техаса Сара опять вернулась домой. У нее по-прежнему были с ним проблемы?

— Не знаю. Но в ту пору мы с Сарой виделись очень редко, от случая к случаю. Особенно когда я узнала, что она беременна.

— Вы не одобряли, что она станет матерью?

— Шутите? Я считала, это ужасно. Не знаю, сколько раз стояла с телефоном в руке и хотела позвонить в службу опеки.

Она замолчала, будто решив, что уже сказала слишком много.

— Кто отец Мио? — спросил я.

— Не знаю.

— Эд?

— Сказала же, не знаю.

— Но, пока Сара сидела в СИЗО, Мио жил в приемной семье?

— Да.

У меня перехватило дыхание, грудные мышцы онемели. Меньше чем за секунду я перенесся на три года назад. Прямо воочию увидел, как стою с телефоном в руке и читаю сообщение. Что Беллу отправят в Шёвде, в приемную семью. Когда я выдохнул, даже горло заболело.

Взрослых сестер и братьев бросить можно. Но маленьких детей — нет, их, черт побери, бросать нельзя. Нельзя, если есть возможность поступить правильно. И, насколько я мог судить, у Марион такая возможность была.

— Вы не думали сами позаботиться о Мио? — спросил я.

— О нет. Я не в ответе за чужие ошибки. Особенно за такие, что длятся всю жизнь.

До чего же мы, люди, разные.

В белой передней Марион словно бы иссяк воздух. Пора уходить, и поскорее.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказал я, взявшись за дверную ручку. — Кстати, о Бобби вы в последнее время ничего не слышали?

— Нет, и вовсе об этом не сожалею.

Мне уже изрядно опротивело ее беспардонное неприятие собственной семьи. Дверь открылась, прохлада с лестничной площадки хлынула в переднюю.

— Вы не припоминаете, был ли у Бобби какой-либо резонный повод не обращаться в СМИ за помощью для Сары? — спросил я. — Он ходил в полицию, ходил к адвокату, но не в газеты.

— Так хотела Сара. Он заходил ко мне, спрашивал, не могу ли я от имени семьи выступить в СМИ. Вероятно, оттого, что я единственная из всех нас могу появиться в официальной обстановке. Но я, понятно, не согласилась. Позднее он прислал эсэмэску, что это не имеет значения. Сара запретила ему продолжать кампанию за ее оправдание.

Что ж, как объяснение вполне годится. Я кивком поблагодарил и вышел из квартиры.

Марион последовала за мной.

— Вижу, вы считаете меня плохим человеком, — сказала она. — Но я вовсе не плохая. Просто хочу, чтобы у меня все было в порядке.

Я уже спускался по лестнице.

— Иногда лучше, чтобы все было в порядке у других, — сказал я.

Отвернулся и пошел прочь.

26

До дома я добрался уже в десятом часу. Люси уложила Беллу и сидела на террасе с бокалом красного вина.

— Ну как? Все хорошо? — спросила она. — Не знаю, что и сказать.

Ноги были как ватные. Я устало сел. Пойти за бокалом казалось непомерным усилием — вроде как спуститься на улицу и затащить вверх по лестнице рояль.

Слегка рассеянно я потянулся за бокалом Люси. — Как она тебе? — Люси без протеста выпустила бокал из рук.

— Странная.

— Вы переспали?

Я поперхнулся, вино попало не в то горло и от кашля жгло огнем.

— Какого черта, Люси.

— Обычно ты зовешь меня деткой.

Я призвал свои ноги к порядку, сходил на кухню, принес себе стакан воды. Из комнаты Беллы донесся шум, и я поспешил туда. Она запуталась в одеяле и, пытаясь освободиться, ударилась гипсом о стену.

— Тсс, — прошептал я, помогая ей устроиться поудобнее.

Положил руку ей на лобик и дождался, когда она опять уснет. Потом осторожно, на цыпочках, вышел. Люси так и сидела там, где я ее оставил.

Не комментируя ее бесцеремонный вопрос, я рассказал, что узнал от Марион. Люси слушала молча, но внимательно.

— Будь осторожен, — сказала она, когда я закончил. — В нынешней ситуации ты получаешь информацию со всех сторон, однако не имеешь возможности ее проверить. Кто знает, что способна наговорить озлобленная сестра? Как знать, вдруг она все выдумала насчет Сариного хулиганского прошлого?

Я отпил глоток вина. Снизу долетал приглушенный шум уличного движения, вечернее небо по-прежнему было затянуто тучами. Надо бы плюнуть на все и рвануть в Ниццу, как планировали. Это будет единственно правильное, единственно разумное решение. — Вряд ли она лгала, ведь во всем прочем была прямо-таки подчеркнуто откровенна, — сказал я.

— Ты имеешь в виду племянника, которого она хотела отдать органам опеки?

— В том числе.

Люси забрала свой бокал.

— Мне побыть здесь сегодня ночью? Или, если не возражаешь, я переночую у себя дома.