Лотерейный билет № 9672 - [8]

Норвежцам было от кого унаследовать свое бесстрашие. Их предки прославились как храбрые мореплаватели в те времена, когда Хансены занялись торговлей в Северной Европе. А может быть, в старину и они слегка пиратствовали, но что поделаешь: пиратством тогда промышляло немало людей. Разумеется, с тех пор коммерция стала куда нравственнее, хотя позволительно предположить, что на этом пути ей предстоит еще сильно совершенствоваться.

Как бы то ни было, норвежцы всегда были отважными моряками, являются таковыми сейчас и останутся ими в будущем. И Оле Камп, само собой, не подумал отказаться от дела своих предков. Своим обучением, своим посвящением в это трудное ремесло он обязан был одному старому бергенскому боцману[47] каботажного судна. Все его детство прошло в этом порту, одном из самых крупных и оживленных в норвежском королевстве. Перед тем как пуститься в дальнее плавание, он был обычным юнцом-сорвиголовой, — плавал по фьордам, разорял гнезда морских птиц, ловил сотнями мелкую треску, которую затем вялил. Став юнгой, он начал плавать по. Балтике, потом стал уходить в дальние рейсы по Северному морю, а порою добирался и до самого Ледовитого океана. Совершив множество таких рейсов на борту большой рыболовной шхуны, он дослужился до боцмана, каковую должность получил в возрасте одного года. В настоящее время ему было двадцать три.

В перерывах между плаваниями он неизменно навещал единственную семью, которую любил и которая осталась у него в этом мире.

И каким же верным товарищем был он Жоэлю, когда приезжал в Дааль! Он сопровождал его во всех походах по горам, вплоть до самых высоких плато Телемарка. После фьордов горные пики уже не пугали молодого моряка, и он никогда не отставал от Жоэля, а если и отставал, то затем лишь, чтобы составить компанию своей кузине Гульде.

Мало-помалу Оле и Жоэля связала теснейшая дружба. Но по отношению к юной сестре Жоэля чувство это приняло совсем иную форму. И кто, как не Жоэль, поощрял в этом Оле?! Во всей их провинции его сестра не нашла бы лучшего парня — с таким преданным, добрым нравом и любящим горячим сердцем. В браке с Оле Гульда непременно обрела бы свое счастье. Так что молодая девушка, с молчаливого одобрения своей матери и брата, уступила захватившему ее чувству. И не смотрите, что обитатели Севера столь скупы на проявление своих эмоций,[48] — это вовсе не свидетельство их холодности, отнюдь нет! Просто такова уж их манера поведения, и, кто знает, не стоит ли она любой другой!

Словом, однажды, когда все четверо сидели в большом зале, Оле вдруг без обиняков сказал:

— Есть у меня одна мысль, Гульда!

— Какая же? — спросила девушка.

— Я вот думаю, а не пожениться ли нам?

— Да, я тоже так думаю.

— Это было бы неплохо, — добавила фру Хансен так, словно вопрос обсуждался уже множество раз.

— И верно. А знаешь, Оле, — вмешался Жоэль, — ведь таким манером я стану тебе шурином.[49]

— Верно, — ответил Оле, — но вполне возможно, дорогой Жоэль, что от этого я полюблю тебя еще больше.

— Если такое возможно!

— А вот увидишь!

— Ну, я-то ничего лучшего и не желаю! — воскликнул Жоэль, подходя к кузену, чтобы крепко пожать ему руку.

— Значит, ты решила, Гульда? — спросила фру Хансен.

— Да, матушка.

— Ты правильно решила, — сказал Оле. — Я ведь давно люблю тебя, только молчал об этом.

— И я тоже.

— Просто не знаю, как это со мной случилось.

— Да и я не знаю.

— Наверное, оттого, что я видел, как ты хорошеешь с каждым днем и делаешься все добрее…

— Ох, милый Оле, уж ты скажешь!..

— А что ж тут такого, коли это чистая правда, тебе и краснеть нечего! А вы, фру Хансен, разве не приметили, что я люблю Гульду?

— Да, кое-что примечала.

— А ты, Жоэль?

— А я сразу приметил.

— Ну тогда прямо скажу, вы должны были меня предупредить! — с улыбкой отвечал Оле.

— Но как же твое плавание? — спросила фру Хансен. — Ведь когда ты женишься, тебе, верно, тяжко будет уходить в море так надолго?

— Верно, тяжко, — проговорил жених, — вот потому-то после свадьбы я плавать больше не стану.

— Не станешь плавать?

— Нет. Разве я смогу разлучаться с Гульдой на долгие месяцы?

— Значит, сейчас ты уйдешь в рейс последний раз?

— Да, но если нам хоть немного повезет, этот сезон позволит мне прикопить деньжат, — ведь господа братья Хелп твердо посулили мне полную долю в выручке.

— Какие славные люди! — воскликнул Жоэль.

— Лучше не бывает, — ответил Оле. — У нас в Бергене все моряки знают их и ценят выше некуда.

— Дорогой мой, чем же ты займешься, когда перестанешь плавать? — спросила Гульда.

— А вот чем: я стану компаньоном[50] Жоэля. Ноги у меня крепкие, а если они и не сдюжат, то со временем, мало-помалу, я их приучу к ходьбе. Впрочем, я тут обдумал еще одно дело, которое также обещает стать небезвыгодным. Почему бы нам не наладить почтовую службу между Драмменом, Конгсбергом и селениями Телемарка? Сообщение тут трудное, нерегулярное, вот где можно неплохо подзаработать. В общем, есть у меня задумки, не считая еще…

— Не считая чего?

— Да так, ничего. Об остальном потолкуем после, когда я вернусь. Хочу только заверить вас, что я готов заниматься всем чем угодно, лишь бы сделать Гульду самой счастливой женщиной в стране. Да, вот так-то! Это я решил твердо.