Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн - [17]

Каждая история рассказывает о них.

Мы не знаем, как они появились, но у нас есть символические описания. Одно из них говорит, что Господь Бог «потеснился», чтобы дать место миру, а затем сотворил мир, и так же сотворил человека. Это описание истинного «я» и «я» личностного: истинное «я» самодостаточно, но оно потеснилось.

Как любой из актов взаимоотношений этих двоих, это проявляется на любом уровне человеческой жизни:

«…ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи — всё… Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому — от честнейшего презрения…»

(Письмо Марины Цветаевой, 1926 год).

Или:

«…Как ни скромно занимаемое вами местечко, будьте уверены, что в один прекрасный день кто-то войдет и заявит на него права, или, что еще хуже, предложит делить его с вами. Тут вам нужно либо сражаться за свое место, либо покинуть его. Я как-то всегда предпочитал последнее. Вовсе не потому, что я не способен к борьбе, а из чистейшего недовольства собой: ухитрившись выбрать нечто привлекающее других, ты выдаешь тем самым вульгарность выбора» .

(Бродский, «Меньше чем единица»).

(Хороши рационализации!)

Другая метафора — еще более трудновообразимая — представляет дело наоборот: тела, развиваясь и наращивая сложность, породили «сознание» со способностью саморефлексии, а скорее, его иллюзию. Впрочем, и с точки зрения вечного — первого — существа, не менее принято называть временное — второе «я» — иллюзорным. Они вообще много дерутся, и взаимное отрицание — методы ведения войны.

Еще одна метафора говорит об «избрании», при котором душа избрала тело, подобно тому, как Бог избрал еврейский народ согласно иудаизму.

Следующая история говорит о «грехопадении», отделении, бунте ограниченного — вернее, познавшего ограниченность — против вечного. И о последовавшем изгнании, закрепившем их разделенность. Сознание отделилось от бессознательного, и ему стало казаться, что оно живет собственной жизнью. В качестве первого шага этой новой жизни оно сделало себе «одежду из фиговых листьев» — декларацию ограниченности, свой вечный символ. Можно сколько угодно издеваться над этим шагом и последующей историей соперничества сознания с прародителем — например, это похоже на конкуренцию Эллочки Людоедки с Вандербильдшей — но это огромный, трагический шаг, постоянно повторяющийся в каждом грехе, т.е. ограниченном действии.

СОН ПРО НАЧАЛО. (С—15, стр. 79)

ВЕЛИЧАЙШИМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ОТКРЫТИЕМ

ЧЕЛОВЕЧЕСТВА… (К—20, стр. 47)

ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О СЭРЕ ЭЙНШТЕЙНЕ И ЕГО ДРУГЕ СЭРЕ

ЧАРЛЬЗЕ ДАРВИНЕ, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ. (И—34, стр. 120)

К—36.

ЕСТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПОХОЖИЕ на то, как военнослужащий расстегивает верхнюю пуговицу мундира. Шея благодарит пальцы. Пальцы уже лезут к пуговицам соседа (соседки).

Есть просветления, похожие на то, как царевна встает из хрустального гроба. Вокруг почетный караул. Она ничего не помнит, особенно про паспорт с просроченной пропиской.

Есть просветления, похожие на то, как клептоман ловит свою руку, прокравшуюся в собственный пиджак, и хвалит ее за смелость, вторую руку — за терпение и скромность, глаза — за внимательность, ноги — за…

ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ ЛОШАДИ

В ИСТОРИИ. (И—17, стр. 95)

РЮНЗЮ СПРОСИЛ У РЭНДЗАЯ… (Д—14, стр. 32)

К—37.

«Я нахожу только ШЕСТЬ существенно различных МЕТОДОВ ПОБОРОТЬ СИЛУ СТРАСТИ. 1) Можно удаляться от поводов для удовлетворения страсти и делать промежутки времени, в которые страсть не будет удовлетворяться, всё более и более продолжительными… 2) Можно поставить себе законом строгий последовательный порядок в удовлетворении страсти, внеся, таким образом, в нее порядок и заключив в определенные границы… а отсюда можно перейти к первому методу. 3) Можно намеренно отдаться дикому, необузданному удовлетворению страсти, чтобы получить отвращение… 4) Интеллектуальный прием: с удовлетворением соединять какую-нибудь тяжелую мысль… (ад, презрение и т.п.)… 5) Предпринимается передислокация своих сил, начиная какую-нибудь тяжелую, напряженную работу или намеренно выставляя себя чарам нового удовольствия, таким образом, и мысли, и силы направляются в другую сторону… 6) Наконец, кто сможет и сумеет ослабить всю свою телесную и духовную организацию и привести ее в угнетенное состояние, тот, конечно, этим достигнет цели обессиления отдельной страсти.

…Но на самом деле мы не обладаем силой побороть упорство страсти, какой бы прием мы ни применяли и какой бы успех не имели. Вернее сказать, при всем этом процессе наш интеллект является только слепым орудием другой страсти, играющей роль соперника той, которая мучит нас; желание ли это покоя, страх перед позором и другими дурными последствиями, или любовь. В то время, как мы думаем, что „мы“ жалуемся на одну страсть, это в сущности жалуется одна страсть на другую».

(Ф. Ницше, «Утренняя заря», 61)

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ — ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС (К—11, стр.43)

ОДНАЖДЫ УТРОМ ПОСЛЕ БЕСЕДЫ… (И—8, стр. 88)

К—38.

ОДИНАРНЫЙ УМ СМОТРИТ ТОЛЬКО ВПЕРЕД и видит только фасад.

Двойной ум смотрит хотя бы в две стороны.

У каждого вопроса есть обратка, как у «футболки» — человеческой маски — есть надпись на груди, которую ее обладатель показывает, и компенсирующая надпись сзади, и в ней не то чтобы вся суть, но не меньше половины. Скажем, спереди: «Я ваша до гроба!», а сзади — «До твоего».