Лорна Дун - [2]

Беседуя со мной, Джон пристально рассматривал лошадиную холку, а я, зная Джона как своих пять пальцев, чувствовал, что он лжет. Но мне уже было все равно, что и как он говорит, потому что сердце мое вдруг стало тяжелей свинца и я, прислонившись к воротному столбу, понял, что уже ни с кем не хочу драться. Я даже не щелкнул по носу свою маленькую лошадку по имени Пегги, которую Джон. Фрай привел с собой и которая во время разговора все пыталась протиснуть мордочку сквозь толстые прутья ворот.

— Пойдем, Джон, — сказал один из мальчишек.— Ро­бин врезал тебе, а ты врезал Робину. Забыл, что ли?

— Заплати долг, прежде чем уезжать, — сказал, подхо­дя ко мне, один из старших школьников. — Ты должен, Ридд, поставить точку в этом деле.

— Должен! Должен! Наподдай Снеллу, если товарищи просят! — выпалил мне чуть ли не в ухо один низкорос­лый мальчуган, который был в нашем классе предводите­лем, потому что слыл за большого умника.

Все мальчишки хотели, чтобы я схватился со Снеллом, но у меня на душе было так неспокойно, что драться не хо­телось вовсе. Я смотрел то на одного, то на другого своего товарища, не решаясь что-либо предпринять. Драки я не боялся: я уже три года учился в Бланделл-Скул и дрался я здесь, по меньшей мере, раз в неделю, и потому мои то­варищи хорошо знали, чего стоят мои кулаки. Все дело в том, повторяю, что свинцовая сердечная тяжесть не давала мне думать ни о чем, кроме родного дома. Все остальное стало несущественным.

— Нет, — сказал я, стоя спиной к воротному столбу,— не буду я нынче с тобою драться, Робин Снелл. Подожди, пока я вернусь.

— Тогда ты трус, Джон Ридд! — разом закричали с полдюжины мальчишек.

Я ничего не ответил, поглядывая то на Джона Фрая, то на его лошадь по имени Смайлер, то на маленькую Пегги. А Джон, пряча глаза, рассматривал мои сжатые кулаки.

— Ну что, драться мне или нет, Джон? — спросил я, наконец. — Если бы не твой приезд, я бы ему всыпал.

— Полагаю, лучше драться, Джен,— шепотом ответил Джон Фрай через прутья ворот.— Тебе еще не раз придет­ся постоять за себя, так что начинай прямо сейчас. Попро­си, паренек, швейцара, чтобы впустили меня, а я присмот­рю со стороны, чтобы все было по-честному.

К этому времени о предстоящей схватке узнали все старшие школьники. Шестеро-семеро из них прибежали во весь дух на место поединка, и я не мог ударить перед ними лицом в грязь. Более того, сейчас, в присутствии Джона Фрая, я должен был отстоять и честь нашей семьи, и славу Эксмура.

До этого дня никому еще не удавалось одолеть меня в драке, хотя за три школьных года мне пришлось выдер­жать более шестидесяти боев. Побеждал я отчасти благо­даря своей природной силе, отчасти потому, что, начиная бой, я уже не знал, где и когда остановлюсь. Но сегодня, похоже, победа впервые должна была достаться не мне, потому что драться мне не хотелось ни вот столечко, а Робин Снелл был самым здоровенным из всех мальчишек, с каким мне приходилось иметь дело.

Помня о мягкосердечии матушки, я никогда не расска­зывал ей, как часто дерусь, а отец, если бы узнал, задал бы мне хорошую трепку. Поэтому-то Джон Фрай вообра­зил, что это мой первый бой, и когда ему открыли ворота, он прошел мимо меня, приговаривая: «И что же это я тебе присоветовал, Джен! Эх, попутал нечистый!» Но я ему ска­зал, что все уже решено и отступать невозможно.

Место для боя было не сказать чтобы очень простор­ным, но для того, чтобы померяться силами, его было пре­достаточно. Старшие ученики — школьная аристократия — стали вокруг по краям ринга, а малышне милостиво разре­шили лечь прямо на землю и понаблюдать за боем, копо­шась между ног старших ребят.

Мне было интересно, что чувствовал сейчас Робин Снелл, хотя, скорей всего, он не чувствовал ничего, потому что горазд был драться когда и с кем угодно. А у меня сердце колотилось так, словно хотело вырваться из грудной клетки, и жарко становилось при мысли о том, какие удары примет сейчас на себя мое бедное тело.

Мальчишки помогли мне раздеться. Я стащил с себя кожаную куртку и положил ее на шапку, потом снял жи­лет и положил его на куртку. Я попросил одного из учени­ков присмотреть за моими вещами, и помню, с какой гор­достью он взялся услужить мне. Затем на ринге появился Робин Снелл. Он начал кружиться вокруг меня так резво, что я едва успевал поворачиваться, следя за его передви­жениями. К тому же, он оказался на несколько дюймов вы­ше меня. Но я все думал о странном поведении Джона Фрая и о том, почему он приехал за мной так рано, и начинать бой у меня не было ни малейшего желания.

— Сойдитесь и пожмите друг другу руки! — закричал один из старших учеников, подпрыгивая от удовольствия.— Пожмите друг другу руки, щенки, и покажите, на что вы способны!

Робин схватил мою руку и, бросив презрительный взгляд, ударил меня по лицу.

— Да что ж ты делаешь, паршивец? — возмутился Джон Фрай.— А ну-ка, дай ему сдачи, Джен, чего стоишь? Во-во, так ему, так, добавь еще на закуску!

Как раз в этот момент я изо всей силы нанес Робину удар справа. Удар, к великой радости зрителей, раззадорил нас обоих. Тумаки Робина градом обрушились на меня. Мальчишки что-то орали, но что, я так и не разобрал. По­зднее Джон Фрай рассказал мне, что во время нашего боя юные питомцы Бланделл-Скул ругались и божились не ху­же взрослых. Наконец, первый раунд закончился, и я, тя­жело дыша, ушел в свой угол, испытывая огромное жела­ние махнуть на все рукой и признать поражение.