Лорелея (сборник) - [5]

Мария была так мила!..

Но жесты я тратил бесплодно,

Понять их она не могла!

На счастье утратив надежду,

„Небесная”, – раз я вскричал —

И в грудь глубоко, сквозь одежду,

Вонзил себе острый кинжал».

Хохочет веселых теней хоровод,

Весь в белом выходит четвертый вперед:

«Я сладко дремал под профессора чтенье,

От сна отказаться мне было невмочь!

Зато приводила меня в восхищенье

Профессора скучного милая дочь.

Она из окошка мне делала знаки,

Цветок из цветочков, мой ангел земной!

Цветок из цветочков был сорван, однако —

Филистером тощим с богатой казной.

Тут проклял я женщин, богатых нахалов,

Чертовского зелья насыпал в рейнвейн

И чокнулся с смертью; при звоне бокалов

Смерть молвила: „Здравствуй, зовусь я друг Гейн!”»

Хохочет веселых теней хоровод;

На шее с веревкою пятый идет:

«Хвалился, пируя, граф дочкой своей

И блеском своих драгоценных камней!

Не надо мне, граф, драгоценных камней —

В восторге от дочки я милой твоей!

Запоры, замки дочь и камни хранят,

В передней лакеев стоит длинный ряд;

Лакеи, запоры меня не страшат —

Я лестницу смело тащу к тебе в сад.

По лестнице бойко в окно лезу я;

Вдруг слышу внизу окликают меня:

„Дружок, подожди-ка! Вдвоем веселей,

Любитель и я драгоценных камней!”

Так гриф издевался – и схвачен я был,

Шумя, ряд лакеев меня обступил.

„Эй, к черту вы, челядь, не жулик я, прочь!

Хотел я украсть только графскую дочь!”

Помочь не могли уверенья слова…

В петлю угодила моя голова!

И солнце, явясь с наступлением дня,

Дивилось, увидев висящим меня».

Хохочет веселых теней хоровод;

Шестой, с головою в руке, шел вперед:

«В любовной боли и тоске

Я лесом шел с ружьем в руке;

Вдруг слышу – ворон надо мной

Прокаркал: „Голову долой!”

Когда б мне голубя найти,

С охоты милой принести!

Так думал я, и тут, и там

Я долго шарил по кустам.

Чу! Шорох!.. Поцелуй!.. Опять!

Не голубки ли? Надо взять!

Спешу, взвожу курок ружья —

И что ж? Голубка там моя!

Невесту милую мою

В чужих объятьях застаю…

Охотник, промаху не дай!..

И залит кровью негодяй.

Тем лесом вскоре шел народ.

Меня везли на эшафот…

И снова ворон надо мной

Прокаркал: „Голову долой!”»

Хохочет веселых теней хоровод;

И сам музыкант выступает вперед:

«Пел я песенку когда-то;

Спета песенка моя,

Ах, когда разбито сердце —

Песни кончены, друзья!»

Быстрей завертелися тени вокруг;

Тут хохот безумный удвоился вдруг;

Раздался удар колокольных часов —

К могилам рванулась толпа мертвецов.

«Забылись муки в тишине…» Перевод В. Зоргенфрея

Забылись муки в тишине,

В оковах легких сна;

И вот она явилась мне,

Прекрасна и бледна.

Глядит так дивно и светло,

В ресницах жемчуг слез;

Как мрамор холодно чело

Под прядями волос.

Она сошла ко мне во тьму,

Как мрамор холодна,

И никнет к сердцу моему,

Как мрамор холодна.

Готов я страстью изойти,

И боль мне душу жжет,

Но сердце у нее в груди

Холодное как лед.

«Не бьется сердце здесь, в груди,

В нем холод ледяной;

Но знай, и мне дано цвести,

Цвести в любви земной.

Устам румянца не вернуть,

Застыла в сердце кровь,

Но ты тоску свою забудь,

Во мне – одна любовь».

И крепко-крепко обняла —

От боли замер дух —

И в ночь туманную ушла,

Едва пропел петух.

«Вот вызвал я силою слова…» Перевод В. Зоргенфрея

Вот вызвал я силою слова

Бесплотных призраков рать:

Во мглу забвенья былого

Уж им не вернуться опять.

Заклятья волшебного строки

Забыл я, охвачен тоской,

И духи во мрак свой глубокий

Влекут меня за собой.

Прочь, темные силы, не надо!

Оставьте, духи, меня!

Земная мила мне услада

В сиянье алого дня.

Ищу неизменно, всегда я

Прелестного цветка;

На что мне и жизнь молодая,

Когда любовь далека?

Найти забвенье в желанье,

Прижать ее к пылкой груди!

Хоть раз в едином лобзанье

Блаженную боль обрести!

Пусть только подаст устами

Любви и нежности знак —

И тут же готов я за вами

Последовать, духи, во мрак

И, тайный страх навевая,

Кивает толпа теней.

Ну вот, я пришел, дорогая, —

Ты любишь? Скажи скорей!

Любовная жалоба. Перевод В. Зоргенфрея

Одинок, в укромной келье,

Я печаль таю от всех;

Мне неведомо веселье,

Я бегу людских утех.

В одиночестве покоя

Слезы катятся в тиши;

Но умеришь ли слезою

Жар пылающей души!

Отрок резвый, я, бывало,

Отдавал игре досуг,

Сердце горести не знало,

И смеялась жизнь вокруг.

Ибо мир был пестрым садом,

И блуждал я там один,

Обводя любовным взглядом

Розы, ландыш и жасмин.

Волны кроткие свободно

По лугам катил родник;

А теперь на глади водной

Чей-то бледный вижу лик

Стал я бледен в день, как с нею

Повстречался страстный взор;

Тайной болью я болею,

Дивно, дивно мне с тех пор.

В сердце райские святыни

Я лелеял много дней,

Но они взлетели ныне

К звездной родине своей.

Взор окутан мглой туманной,

Тени встали впереди,

И какой-то голос странный

Тайно жив в моей груди.

Болью странной, незнакомой

Я объят, во власти чар,

И безжалостной истомой

Жжет, палит меня пожар.

Но тому, что я сгораю,

Что кипит немолчно кровь,

Что, скорбя, я умираю, —

Ты виной тому, любовь!

Томление. Перевод В. Зоргенфрея

Куда ни посмотришь – под липой, в тени,

С подружкою паренек;

А я-то – Господь, спаси, сохрани! —

Один как перст, одинок.

Увижу таких вот счастливцев двоих —

И тоской сжимается грудь:

И я ведь любимой моей жених,

Да только не близкий к ней путь.

Терпел я разлуку как только мог,