Лорелея (сборник) - [4]

«В драконьей запряжке мои господа

Прикатят – недолго их ждать – сюда».

Ты, маленький, низенький, в сером весь,

Мой мертвый магистр, зачем ты здесь?

Безмолвно ко мне обращает он взгляд,

Трясет головой и уходит назад.

Косматый мой пес, ты скулишь неспроста!

Как ярко сверкают зрачки у кота!

К чему это женщины подняли вой?

О чем это нянька поет надо мной?

Нет, нянюшка, песенкам прежним конец,

Я нынче, ты знаешь, иду под венец;

Баюкать меня теперь ни к чему, —

Смотри-ка, и гости – один к одному!

Друзья, как любезно, не ждал никогда б!

В руках у вас головы вместо шляп.

И вы, дрыгоножки, вы тоже пришли;

Что поздно сегодня сорвались с петли?

А вот на метле и старушка карга.

Благослови же родного сынка!

И ведьма, трясясь, выступает вперед;

«Аминь!» – произносит морщинистый рот.

Идут музыканты – к скелету скелет,

Слепая скрипачка пиликает вслед;

Явился паяц, размалеванный в прах,

С могильщиком на худых плечах.

Двенадцать монахинь ведут хоровод,

И сводня косая им тон задает,

Двенадцать попов похотливых свистят

И гнусность поют на церковный лад.

Старьевщик, и ты надрываешься зря,

На что в преисподней мне шуба твоя!

Там есть чем топить до скончанья веков, —

Останками смертных – царей, бедняков.

Несносен горбатых цветочниц вой —

Знай по полу носятся вниз головой.

Вы, рожи совиные, – без затей!

Оставьте! К чему этот хруст костей!

Поистине с цепи сорвался ад.

Их больше и больше, визжат и гудят, —

Вот вальс преисподней!.. Потише вы, эй!

Сейчас я увижусь с подругой моей.

Потише вы, сброд, или попросту прочь!

Себя самого мне расслышать невмочь.

Как будто подъехали к дому теперь?

Хозяюшка, где ты! Открой им дверь!

Привет, дорогая! О, что за честь!

И пастор тут! Не угодно ли сесть?

Хоть вы с лошадиным копытом, с хвостом,

Отец преподобный, я ваш целиком!

Любимая, что ты бледна как мертвец?

Нас пастор сейчас поведет под венец;

Я кровью ему заплатил, это так,

Но плата, в сравненье с тобою, пустяк.

Колени склони, дорогая, со мной!

Она на коленях, – о, миг неземной! —

Прижалась ко мне – там, где сердце мое,

И в диком порыве я обнял ее.

Я волнами локонов нежно обвит,

И сердце у сердца любимой стучит.

Стучат от блаженства и боли сердца

И к небу стремятся, к престолу Творца.

Восторгом сердца беспредельным зажглись

И рвутся туда, где священная высь;

Но здесь, на земле, торжествует зло,

Нам ад возложил свою длань на чело.

Гнетущего мрака угрюмый сын

Свершает над нами венчания чин;

Кровавую книгу он держит в руках,

В молитве – кощунство, проклятье – в словах.

И вой, и шипенье, и свист кругом,

Как грохот прибоя, как дальний гром…

Тут вспыхнул огонь, ослепительно синь,

И шамкает старая ведьма: «Аминь!»

«Покинув прекрасной владычицы дом…» Перевод Н. Хвостова

Покинув прекрасной владычицы дом,

Блуждал, как безумный, я в мраке ночном;

И мимо кладбища когда проходил,

Увидел – поклоны мне шлют из могил.

С плиты музыканта несется привет;

Луна проливает мерцающий свет…

Вдруг шепот: «Сейчас я увижусь с тобой!»

И бледное что-то встает предо мной.

То был музыкант. Он на памятник сел

И голосом диким, могильным запел,

Струн цитры касаясь костлявой рукой;

Печальная песнь полилася рекой:

«Ну, струны, песенку одну

Вы помните ль, что в старину

Грудь обливала кровью?

Зовет ее ангел блаженством небес,

Мученьями ада зовет ее бес,

А люди – любовью!»

Раздался лишь слова последнего звук,

Могилы кладбища разверзлися вдруг,

Воздушные тени из них поднялись,

Вокруг музыканта, как вихрь, понеслись.

«Твой огонь, любовь, любовь,

Нас в могилы уложил.

Так зачем же из могил

Вызываешь ночью вновь!»

Все плачут и воют, ревут и кряхтят,

И стонут и свищут, бушуют, шумят,

Теснят музыканта безумной толпой:

Он вновь по струнам ударяет рукой:

«Браво, браво, тени! Пляс

Продолжайте

И внимайте

Песне, сложенной для вас!

В тишине спать сладко нам,

Как мышонкам по норам;

Но поднять и шум и гам

В эту ночь,

Помешать не могут нам!

Жить мы в мире не умели,

Дураки, мы не хотели

Гнать любви безумье прочь…

Так как нынче нам удобно,

Каждый скажет пусть подробно,

Как его вскипала кровь,

Как гнала

И рвала

На куски его любовь!»

Фридрих К. Д.Пейзаж с могилой, гробом и совой. Ок. 1836

И тощая тень, словно ветер легка,

Жужжит, выступая вперед из кружка:

«Подмастерьем у портного,

С ножницами и иглой,

Жил я; нрава был живого,

С ножницами и иглой;

Дочь хозяйская явилась

С ножницами и иглой,

И мое пронзила сердце

Ножницами и иглой!»

Хохочет веселых теней хоровод —

Сурово второй выступает вперед:

«Я Ринальдо Ринальдини,

Шиндерганно, Орландини,

Карла Мора, наконец,

Брал себе за образец.

Я ухаживал порою,

Как они – от вас не скрою, —

И в земных прелестных фей

Я влюблялся до ушей.

Плакал я, вздыхал умильно

И любовью был так сильно

С толку сбит, что спутал бес —

Я в чужой карман залез.

И беднягу задержали

Лишь за то, что он в печали

Слезы вытереть тайком

Захотел чужим платком.

С негодяями, ворами

Был упрятан я властями

По суду в рабочий дом,

Где томился под замком.

О любви святой мечтая,

Там сидел я, шерсть мотая;

Но мой дух в прекрасный день

Унесла Ринальдо тень».

Хохочет веселых теней хоровод,

В румянах выходит дух третий вперед:

«Царил я, бывало, на сцене,

Любовников первых играл,

„О, боги!” – ревел при измене,

Блаженствуя, нежно вздыхал.

Мортимер я был превосходный,