Лорд и леди Шервуда. Том 1 - [156]

– И не подумаю молчать! – крикнул ему в лицо Гай. – Хотел все узнать, вот и получай! Почему я должен был слушать, что творили с Марианной, а твой слух поберечь? Знаешь, как они усмиряли ее? Впрочем, откуда! Едва ли тебе доводилось видеть, как насилуют девушек разгоряченные вином и похотью наемники! Они распластали ее, привязав за руки и за ноги, взнуздали, чтобы она не кусалась, и насиловали попеременно, пока она не потеряла сознание. Потом отвязали, дождались, когда она очнется, и снова продолжили, но уже с большей выдумкой – то по очереди, то попарно. Догадываешься, как это делается?

– Хватит! – сквозь стиснутые зубы, но очень отчетливо сказал ему Робин.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Гай, упал обратно в кресло и поднял ладони в знак того, что не собирается спорить. – Тем более я тебе все рассказал, а от подробностей меня самого стошнит.

В комнате повисла гнетущая тишина, которую нарушало только одинаково тяжелое и частое дыхание и Гая, и Робина, и Джона.

– Гай, не ты ли подстроил все, что произошло во Фледстане? – неожиданно спросил Робин, не сводя с недруга внимательного взгляда.

Гай удивленно вскинул брови и возмущенно пожал плечами.

– Это в награду за откровенность? Я понимаю, почему ты меня подозреваешь, но сейчас ты несправедлив, – встретившись с Робином взглядом, он предостерегающе помахал пальцем: – Даже не пробуй на мне свои приемы! Без моей доброй воли у тебя все равно ничего не выйдет. Что ты там хочешь увидеть?

– Действительную глубину твоего отчаяния, которое ты так мастерски изображаешь, – жестко ответил Робин.

Гай криво улыбнулся и тихо ответил, глядя в сторону угрюмыми глазами, в которых заблестела влага:

– А ты возьми и просто поверь мне. Постарайся поверить, что и мне доступно любить. Я действительно любил Марианну, как никого не любил и уже не буду.

– Если ты любил ее, то почему не предотвратил то, что произошло? – так же тихо спросил Робин. – Или хотя бы не прекратил?

– Каким же образом? – зло прищурился Гай, впиваясь злым взглядом в Робина. – Очертя голову броситься сюда по следам сэра Гилберта? Убить Роджера Лончема, нарушить приказ принца и поднять бунт в Ноттингемшире против королевской власти? Или выкрасть Марианну у дружины Лончема и сбежать вместе с ней в Шервуд, чтобы умолять тебя о зеленой куртке разбойника? Ты не смеешь упрекать меня! Я делал ради ее защиты все, что было в моей власти. Ты ее тоже оберегал, и чем все закончилось? Она безрассудно оттолкнула руки своих друзей! Если ты хочешь найти истинного виновника, разыщи ее любовника, и пусть он тебе расскажет, почему, пользуясь ее милостью, даже пальцем не шевельнул ради ее безопасности! Почему его не было с ней, когда она угодила в руки Лончема, почему его нет здесь сейчас? Вытряси из него душу и убей его. А я с радостью помогу тебе в этом.

Лицо Робина сохранило выражение полной непроницаемости, но глаза из-под темных ресниц полыхнули страшным огнем. Его душа покрылась кровоточащими рубцами от слов, так небрежно брошенных Гаем.

– Где она?

– Там же, где и была, – в караульной, – ответил Гай, бросив в рот орешек, который не глядя взял с блюда со сладостями.

– Бедная девочка! – дрогнувшим голосом сказал молчавший до сих пор Джон. – Вы, сэр Гай, приехали во Фледстан днем. Сейчас уже ночь! И что бы вы ни говорили, вам все равно не обелить себя. Вы потворствовали этой мерзости только тем, что за все это время, пока вы во Фледстане, палец о палец не ударили ради спасения леди Марианны!

– А ты вообще молчи, пес, – презрительно бросил ему Гай. – Я разговариваю с твоим лордом, а не с тобой. Какое мне дело до твоего мнения?

– Действительно! – невыразимо мрачная усмешка пробежала по губам Робина. – Чего ты хочешь от сэра Гая, Джон? Он сделал все, что было в его силах: заперся здесь и накачался вином, чтобы, как всегда, не видеть чужих страданий.

Гай дернулся, словно его наотмашь ударили по лицу.

– Не видеть, говоришь? Ошибаешься, я видел ее, чему отнюдь не рад. Жалкое зрелище – она уже почти безумна. Чтобы сообщить ей о смерти отца, пришлось вдобавок разгонять из караульной ратников Лончема, сдергивая их с нее за шкирку. Теперь не смогу даже помнить ее такой, какая она была раньше. Единственное, что было в моей власти, – отказаться от участия в этой собачьей свадьбе и запретить своим людям. Щедрость сэра Роджера прямо-таки не знает границ!

– Как это было благородно с твоей стороны! – усмехнулся Робин прежней неживой усмешкой.

– А! Разогнав ратников Лончема, мне надо было забрать Марианну из караульной? – осведомился Гай. – И что делать потом? Оплакивать вместе с ней ее позор? Простите, ваша светлость, я грешен в сугубо мужских предрассудках. Но если ты готов принять участие в ее судьбе, то я могу помочь. Ей и в самом деле больше нигде нет места, кроме как в твоем клятом лесу, где ты берешь под свое покровительство всех изгоев! А она все-таки – твоя нареченная!

– Обойдусь без твоей помощи, – ответил Робин.

– Не смею навязываться, – пожал плечами Гай и, продолжая увлеченно поедать орехи и запивать их вином, посоветовал: – Тогда поторопись. Тебе еще предстоит перебить дружину Лончема – добрых пять десятков дюжих молодцов. Потом моих ратников – на пару десятков меньше, но тебе хватит. Если ты заколдованный и тебя не берет сталь, то к полудню, глядишь, управишься. Только вот незадача: сэр Роджер при мне вслух раздумывал, повесить ли завтра утром Марианну вместо флага на самой высокой башне или сжечь во дворе Фледстана.