Лора - [30]

Когда нужно было уничтожить соперника и врага, древние проявляли пугающее хитроумие. Лора снова перевела взгляд на сияющий символ власти, и в ее сознании промелькнуло множество способов сделать его смертоносным для смертного бога. Яд могли подмешать в золото – так же в давние времена тунику Геракла пропитали кровью кентавра Несса. Или лезвие могло быть спрятано внутри какой-нибудь пластины, готовое вонзиться в его плоть.

Но если Филиппу хочется получить силу Кастора, он должен сам нанести смертельный удар. Лора тряхнула головой, попыталась расслабить плечи, которые сводило от напряжения. Нет, архонт не стал бы этого делать здесь, на глазах у всех.

Лицо Филиппа оставалось спокойным, но Лора чувствовала в этой сдержанности скрытое презрение. Филипп и Аканта первыми опустились на колени перед Кастором. Филипп заговорил на древнем языке – мелодичном, как река, впадающая в великое море.

– Чтим тебя, Лучезарный, и благодарим за то, что ты направляешь солнце по небосводу. Возничий, убийца змей. Лучший в стрельбе и делах: насылающий чуму, исцеляющий людей; слагающий песни, стихи и гимны, пророк, отвратитель зла, повелитель ярости…

– Да-да, – небрежно перебил его Кастор. И это было так не похоже на того Кастора. – Думаю, этого вполне достаточно.

Лора остолбенела. И если бы вокруг не воцарилась тишина, она бы наверняка расхохоталась. Выражение лица старого архонта было бесценным.

– Мы… – он начал снова, поглядывая на Кастора. Подперев подбородок ладонью, новый бог облокотился о бархатный подлокотник своего трона и, приняв скучающий вид, взмахом другой руки призвал продолжать.

Отличительной чертой прежнего Кастора было уважение, с которым он относился к другим. Он не был трусом, но никогда не бросал вызов первым. И если уже кому можно было не опасаться, что новообретенная божественность ударит в голову, так это ему.

Это он. Это должен быть он.

«Довольно об этом», – оборвала себя Лора, прижимая руку к груди. Власть была и останется величайшим наркотиком всех времен.

– Приветствуем твое возвращение в смертную колыбель, которая родила тебя. Чтим тебя и просим и впредь защищать Дом могучего Ахилла, – снова заговорил Филипп. – В знак благодарности моя жена Аканта, дочь…

– Я знаю, кто твоя жена, – опять прервал его празднословие Кастор. – К счастью, я не потерял разум вместе со смертностью, хотя ты заставляешь меня в этом сомневаться.

Охотники перешептывались, обмениваясь взглядами, полными непонимания и замешательства. Филипп все еще стоял на коленях, но его руки сжались в кулаки.

– В благодарность мы устроим священное жертвоприношение вокруг великого алтаря, который возвели для тебя на землях наших предков, – глухим голосом закончил он.

Лора нахмурилась. Сотни голов скота, забитых для ритуального жертвоприношения. Зачем такое расточительство? Лицо Кастора даже не дрогнуло.

– Я бы предпочел, чтобы ты отдал мясо голодающим этого города, – произнес он ледяным тоном.

На другом конце комнаты послышался резкий вздох. Лицо Филиппа покраснело от сдерживаемого гнева. Его подбородок дрожал, как будто он пытался заставить себя продолжать. Он наверняка уже забыл, когда с ним в последний раз говорили подобным тоном. И Лора решила насладиться этим зрелищем еще немного.

– Мы также предлагаем это выступление и песнь, сочиненную в вашу честь, – постаралась сгладить неловкий момент Аканта.

Уловив намек, маленькие Музы поднялись. Снова зазвучала лира, полилась безмятежная и радостная мелодия. Девочки запели, исполняя тщательно отрепетированный танец. Но когда они украдкой взглянули на нового бога, их движения стали скованными и неловкими.

Кастор ободряюще улыбнулся им, но его улыбка померкла, когда он увидел, что одна из девочек – Каллиопа – заплакала. Они были совсем маленькими – младше, чем Лора, когда та впервые переступила порог Дома Фетиды. Воздух в ее легких превратился в огонь, когда девочка заплакала громче. Слезы катились по лицу Каллиопы, и она отчаянно пыталась попасть в ритм, понимая, каким суровым будет наказание.

Когда представление подошло к милосердному концу, Кастор не стал аплодировать вместе с охотниками. Он лишь кивнул, и его темные глаза снова обратились к Филиппу. Старик щелкнул пальцами, подавая знак девочкам, и те выстроились в ряд.

– Перед тобой… прекраснейшие из наших parthénoi[34], – сказал Филипп, с трудом выговаривая слово «прекраснейшие». – Если одна из них тебе по нраву, можешь сделать ее своим оракулом. Или любовницей, как только прольется их первая кровь.

Впервые в жизни Лора задалась вопросом, где бы раздобыть отравленную рубашку и насколько хорошо сохранится яд в подарочной упаковке, если отправить Филиппу Ахиллеосу посылку по почте.

Парфены – молодые женщины, которые никогда не участвовали в Агоне и не становились «львицами», охотницами в своем клане. Их предназначение состояло в том, чтобы рожать как можно больше детей, обеспечивая продолжение рода. Стать одной из них, не быть допущенной к участию в Агоне, когда-то было самым большим страхом Лоры, пока она не узнала, что есть много других причин бояться.

«Пленницы», – подумала она, и ядовитая желчь заструилась по ее венам. Вот кто эти девочки. И никем другим им не позволят стать. Лора уже представила себе, как прорывается сквозь толпу охотников, чтобы добраться до девочек и увести их отсюда, уберечь от новых обид. Но тут заговорил новый бог.