Лопе де Вега - [14]

Эти описания показывают, насколько важны некоторые детали, способные воссоздать истинную картину нравов общества, предоставившего привилегированное положение в нем умелому мастеру-вышивальщику. Опытный, искушенный взгляд Феликса де Вега жадно вбирал в себя все детали и мог уловить те знаки, что свидетельствовали о ранге клиента. Он узнавал, что вот в этих вышитых шелком лепестках цветов или в причудливой вязи орнамента применялся сложный шов «назад иголкой», а вот в том сочетании шерстяных и шелковых нитей, в узелках, изображающих цветочные тычинки, проглядывает прошлое — слегка подправленное, богатое на приключения и деньги. Кстати, Феликс де Вега мог похвастаться тем, что владел множеством технических приемов: он умел работать и на квадратных, и на круглых пяльцах, умел растягивать ткань на подставках и на особых растяжках, которые были предназначены для очень трудной работы: вышивания тонких узоров на перчатках, сумочках и кошелях, крепившихся к поясу. Он украшал вышивкой ткани и из хлопка, и из шерсти, и из шелка, используя витой шнур, тесьму и сутаж, а также золотые и серебряные нити.

Однако одной из главных его «специальностей» была вышивка, украшавшая церковные облачения и вообще одеяния священнослужителей. Его мастерская славилась искусством тончайшей вышивки золотом риз, стихарей и балдахинов для торжественных служб, а также умением нанести сложнейший орнамент на епитрахили, брыжи и прочие детали облачения. Он превосходно владел секретами искусства нанесения позолоты и умел украшать вышивкой золотой и серебряной нитью не только обычную, но и кружевную ткань. Благодаря тому, что у него в мастерской работали в основном женщины, он также испытал себя в таком чрезвычайно трудном деле, как вышивка ликов святых на хоругвях, что требовало приложения искусных и чувствительных женских рук; при нанесении на ткань изображений Пресвятой Девы, Христа и святых использовались тончайшие нити, не толще человеческого волоса, и эти шедевры называли «живописью, созданной иглой».

Вот так Феликс де Вега привлек в число своих клиентов многих представителей церкви, проживавших в Мадриде, чему в самом начале его карьеры, вероятно, способствовали его родственные отношения с дядей-инквизитором. С этой средой юный Лопе был очень хорошо знаком с детства, и именно там позднее он нашел поддержку и опору, чтобы пройти курс обучения в университете, а затем — чтобы сделать карьеру в лоне церкви.

Встреча, предопределившая очень многое

Жизнь Феликса де Вега резко изменилась, быть может, именно потому, что его мастерскую часто посещали священнослужители. Он сумел добиться, чтобы к его мастерской относились с должным уважением, чему в немалой степени способствовало как почтение, питаемое к важным особам, приближенным ко двору, так и доверие к самому мастеру, коим он в значительной мере был обязан именно тому, что у него столь почтенные заказчики. Превосходная репутация сыграла свою роль и возвысила его до того, что в своем цеху золотошвеев он стал выполнять функции эксперта, ибо к его услугам и знаниям стали прибегать, когда требовалось восстановить справедливость, особенно в ходе споров между ремесленниками и клиентами, которые не соглашались выплачивать большие суммы за крупные заказы.

Итак, с рождением Лопе началась для его отца новая жизнь, и появление последующих детей только укрепило его положение. Три года спустя родилась дочь Хулиана, крещенная, как и ее брат, в приходской церкви Сан-Мигель-де-лос-Октойес, а затем и второй сын, нареченный Хуаном, который, вероятно, погиб в 1588 году на борту корабля «Сан-Хуан», где он находился рядом с Лопе во время похода «Непобедимой армады» к берегам Англии. Итак, Феликс де Вега отказался от чрезмерных плотских утех, от увлечения коими не будет избавлен его сын, так и не ставший образцом праведной жизни; Феликс же отдался во власть безмятежного спокойствия жизни труженика, то есть обратился к созидательному труду под воздействием самой искренней набожности и самого чистого человеколюбия. Полагают, что ступить на сей путь добродетели Феликсу помогла очень многое предопределившая в его жизни встреча с человеком, ставшим его другом и отчасти духовным наставником и советчиком его семьи; вероятно, человека этого направило к нему само Провидение! При дворе сей праведник был известен своими добродетелями, высокими моральными принципами и чрезвычайной требовательностью к себе и другим. Звали его Бернардино де Обрегон. Сей выдающийся военачальник был приближенным дома Гонсало Фернандеса де Кордова, третьего герцога Сессы, потомку коего предстояло впоследствии стать покровителем Лопе де Вега и быть таковым на протяжении двух последних десятилетий его жизни.

Этот образец добродетели, каковым стал дон Бернардино, изначально таковым не был и проделал нелегкий путь к совершенству, что не оставило равнодушным Феликса и оказало сильнейшее катарсическое воздействие на его образ мыслей и поведение.

Дон Бернардино де Обрегон в своей бурной и преисполненной самонадеянной спеси молодости однажды пережил глубочайшее потрясение, заставившее его сменить роскошные, расшитые золотом одежды героя-любовника и галантного кавалера на сшитое из грубой шерстяной ткани монашеское одеяние. Так вот, однажды, прогуливаясь по одной из самых шумных, блестящих и богатых улиц Мадрида — по Калье-де-лас-Постас (улице Почт), он впал в ярость оттого, что некий неопытный подметальщик улиц допустил оплошность и обрызгал грязью (разумеется, невольно) нашего дворянина чуть ли не с головы до пят. Привыкший к любым свободным проявлениям гордыни и неумеренной властности, охваченный гневом дворянин покарал виновника сего происшествия, с силой ударив его по лицу. Однако же подметальщик, с которым обошлись столь жестоким образом, вместо того чтобы как-то попытаться отомстить за нанесенную обиду (а ведь такая попытка была бы вполне объяснима и оправдана тем, что чувство чести присуще в Испании любому человеку, даже простолюдину), кротко взглянул на дона Бернардино и произнес слова, преисполненные благородства и великодушия: «Пусть ваша милость примет мою нижайшую благодарность за эту пощечину, оказавшую мне честь и покаравшую меня вполне справедливо за мою оплошность. — И добавил: — Прошу вашу милость даровать мне прощение».