Лондон: время московское - [124]

— Прочь, нечистая! — воскликнул он и спустил курок.

В ночи прогрохотал выстрел. Генри застыл в ожидании. Он был уверен, что попал. Но собака по-прежнему стояла без движения, невозмутимо презрев попытку убить ее.

А затем она шагнула к нему.

Издав душераздирающий вопль, Генри вскочил на ноги и кинулся к входной двери, отбросив мешавший ему саквояж. Сердце неистово колотилось; добежав до порога, он что есть мочи забарабанил по массивной дубовой двери с истошными криками о помощи. Дверь приоткрылась, и он ввалился внутрь, едва не сбив с ног лакея. По лестнице бежал его сын Томас.

— Во имя всего святого, закройте дверь! Она гонится за мной! — завопил Генри.

— Кто? Там никого нет, — удивился слуга.

— Собака, идиот! Здоровенная косматая собака! Захлопни дверь!

— Отец, что случилось? — спросил Томас, приблизившись. Он отстранил сбитого с толку лакея и выглянул в темноту.

— Нет! — вскрикнул Генри. Он с трудом поднялся на ноги и грубо схватил сына за руку.

— Должно быть, она ушла, — проговорил Томас. — Сейчас ее точно здесь нет.

Генри с опаской высунул голову в дверной проем. Огромная черная собака стояла в паре метров от дома и пристально смотрела на него.

— Вон она! — закричал Генри, ткнув пальцем в собаку.

— Боюсь, я ничего не вижу, — ответил его сын.

— И я, — подтвердил дворецкий.

Томас положил руку отцу на плечо.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Попросить принести стакан воды?

— Господи, да в порядке я! — взревел Генри. Помимо всего прочего, он увидел, как в доме по соседству отдернули шторы, чтобы поглазеть на спектакль, который он устроил. Сгорая от стыда, он захлопнул дверь и накинулся на Томаса:

— Почему ты вообще здесь? Разве ты не должен заниматься с учителем в читальне? Я не позволю своему сыну шататься в прихожей, как какой-нибудь слуга!

— Ну так я и занимался, — ответил Томас. — Уже стемнело, а Элизабет так плохо себя чувствовала, что я подумал…

Генри с отвращением фыркнул и проследовал в свой кабинет, где его никто не побеспокоит. Он был так разъярен, что даже не заметил тонкую, как прутик, фигурку своей дочери на лестнице. По ее призрачно-бледному лицу струились слезы.

Генри сидел перед камином с третьим стаканом бренди за вечер, раздумывая над событиями этой ночи. Ему пришлось усмирить гордость и признать, что демоническая собака была плодом его воображения. Верный знак переутомления. В этом не было ничего удивительного. Он — важный человек, подвержен постоянному стрессу. Он не помнил, когда в последний раз как следует выспался. Сколько страданий выпало на его долю!

Да, его жизнь была далеко не идеальной. Жена давно умерла, а единственный сын и наследник приносил лишь постоянные разочарования. Томасу было уже восемнадцать лет, а он все витал в облаках. Казалось, он способен лишь раздражать — причем с завидным постоянством. Генри подозревал, что Томас якшается с художниками, музыкантами и женщинами сомнительного поведения. Главное, чтобы не с мужчинами. Сама мысль о противоестественных предпочтениях отпрыска была тошнотворной.

С дочерью было меньше проблем, но, скорее всего, просто потому, что у нее не было на это сил. Если бы бледная и болезненная с рождения Элизабет когда-нибудь полностью поправилась, она, несомненно, огорчала бы отца ничуть не меньше брата.

Генри вздохнул. Существо явно появилось неспроста. Пока лучше никому не рассказывать о происшествии, постараться выкинуть его из головы. Если тварь снова появится, он просто пройдет мимо.

В последующие дни Генри с головой окунулся в работу, однако собака по-прежнему следовала за ним по пятам. Мелькала под окнами его офиса. Гналась за экипажем. По ночам навещала во сне.

Казалось, тварь довольствовалась такими мимолетными встречами, позволяя Генри заниматься ежедневными делами. Ему даже удалось провести важную встречу с избранной группой деловых партнеров и владельцев мануфактур. Никто ничего не заметил, хотя собака, подобно мрачному предзнаменованию, все время находилась в самом темном углу комнаты. Он практически забыл о ее присутствии, погрузившись в мучительно детальные отчеты о положении дел в разных областях его предприятия. Его бизнес, по обыкновению, процветал.

Совещание подошло к концу. От всего сердца смеясь над шутками коллег, Генри беззвучно воздал хвалу собственной удивительной силе воли. В этот момент к нему подошел Уильям Филч.

— Как поживаете, молодой человек? — Генри похлопал младшего партнера по спине.

— Все в порядке, сэр, — ответил Уильям. — Если позволите, я хотел бы переговорить с вами наедине. У меня есть один деловой вопрос, но…

— Мы все здесь преследуем общую цель, — сказал Генри, — успех «Хортинджер и Филч». Между нами нет секретов, верно?

Члены правления закивали головами.

— Полностью согласен с вами, сэр, — ответил юноша. И замялся.

— Ну же, выкладывай! — поторопил Генри.

— Ну, — нервно начал Уильям, — ходят слухи, будто «Стиг и сыновья» установили какие-то новые машины на своих бумагопрядильных фабриках.

Внимание всех присутствующих было приковано к молодому человеку.

— Боже правый, почему же ты молчал раньше? — воскликнул Генри. — Тебе известно, что это за машины?