Лондон: время московское - [123]

Тем не менее, размышлял Генри однажды вечером, пока его шаги гулким эхом разносились вдоль темной мостовой, оставалось слишком много вещей, над которыми он был не властен. Скажем, неумелый новый кучер, которого, к своему несчастью, он нанял по рекомендации, казалось бы, надежного знакомого. Он приказал ехать быстрее, а вовсе не гнать как безумный — в результате в миле от дома лошадь подвернула ногу. Этот идиот-кучер еще имел наглость во всем обвинить его! Генри взглядом дал понять, что если тот рассчитывал к утру сохранить работу, то сильно ошибался. А потом стремительно зашагал прочь от несчастного кучера, бормотавшего что-то о семье, которую нужно кормить. Довольно глупостей на сегодня. Не хватало еще тратить время или деньги на городского извозчика — ведь до дома оставалось всего ничего, — так что Генри решил пойти пешком.

Стояла безветренная зимняя ночь, и Генри почувствовал, как от ходьбы проясняется разум и отступает гнев. Пожалуй, ему не стоило одному разгуливать ночью — так и грабителей повстречать недолго; однако укутанная туманом улица была пустынна. Генри улыбнулся сам себе, решив, что одиночество является одним из многих преимуществ его богатства. Он не только жил в одном из самых дорогих и престижных районов Лондона, но и регулярно «жертвовал» деньги местному полицейскому участку. Невысокая цена, чтобы избавиться от всякого неприглядного люда на улицах.

В самом худшем случае, если какой-нибудь бродяга все же осмелится преградить ему путь, он рассчитывал на клинок, спрятанный в изысканной трости, и полностью заряженный и тщательно пристрелянный револьвер в кожаном саквояже.

В тусклом свете газовых фонарей могло показаться, что идешь по другой, более чистой улице, свободной от лондонского шлака. В темноте был практически незаметен даже вездесущий черный смог, укрывающий город подобно траурной вуали.

Генри подавил приступ кашля; на мгновение ему захотелось хоть раз набрать полную грудь свежего воздуха. В ту же секунду он упрекнул себя за подобные дурацкие романтические идеи. Чистые улицы и свежий воздух! Не хватало еще выйти на пенсию и переехать в деревню! Генри усмехнулся.

Когда гнев поутих, он поймал себя на мысли, что мечтает очутиться в своем кресле перед камином с рюмочкой хорошего бренди, и прибавил шагу. Ему не терпелось воплотить мечту в жизнь — до великолепного поместья Хортинджеров оставалось всего несколько минут. В спешке Генри вовремя не заметил огромную грязную лужу, и ему пришлось неуклюже шагнуть в сторону. Он споткнулся, потерял равновесие, но спустя мгновение выпрямился. К счастью, никто не видел, как он опозорился.

Генри замер — но отнюдь не от смущения. Нет, дело было совсем в другом. Он был уверен, что услышал позади себя какой-то шум, когда сбавил шаг. Генри заволновался, хотя звук и затих почти мгновенно. Звук, странно похожий на чью-то мягкую поступь. Как будто кто-то за его спиной маскировал свои собственные шаги за стуком его каблуков. Должно быть, негодяй решил незаметно подкрасться и ограбить его! Какая наглость! Генри ловко обнажил клинок и развернулся, готовый встретить преследователя лицом к лицу.

Перед ним лежала пустынная улица. Лишь туман тихо клубился под газовыми фонарями. Откуда-то издалека доносилась музыка. «Воришка, должно быть, сбежал, когда понял, что я его услышал, — подумал Генри. — Проклятый трус!» Подождав немного, он убрал клинок в трость и продолжил путь, на всякий случай переложив револьвер из саквояжа в карман.

Вдали уже виднелось его поместье — и вот опять! Теперь сомнений быть не могло: мягкая поступь, едва различимая за звуком его собственных шагов. Без промедления Генри развернулся на каблуках.

— Ага! — воскликнул он. — Кто у нас ту…

Вопрос застыл у него в горле — это был не воришка или какой-нибудь беспризорник. Менее чем в трех метрах от него стоял огромный черный зверь. Генри в шоке отметил, что существо напоминает собаку.

Нет, не может быть. Если это собака, то какой-то неизвестной породы. Тварь была покрыта шерстью темнее самой ночи и как будто поглощала весь свет вокруг. Огромная пасть скривилась в страшной волчьей гримасе, обнажив ряд клыков, каждый длиной с указательный палец, блестевших, как лезвие кинжала.

Страх ледяной хваткой сковал грудь Генри. Его пальцы невольно разжались и выпустили трость — она шумно загрохотала о булыжники пустынной мостовой. Чудовище было ростом почти с человека. Но не размер зверя и не клыки заставили трепетать сердце Генри, а глаза.

Он не мог сдвинуться с места. Две неестественно белые точки, сиявшие из глубины дьявольской тьмы, пригвоздили его к земле. «Как луна в преисподней», — в ужасе подумал он. Тварь шагнула вперед.

А потом его тело пронзила боль. Волна отчаяния накрыла его, каждый дюйм кожи мгновенно покрылся холодным потом. Он задыхался. В голове звенели тысячи голосов, но невозможно было разобрать ни слова. Доселе незнакомые ощущения — страх, одиночество, беспомощность — грозили поглотить его без остатка.

Генри упал на колени, содрогаясь всем телом. В оцепенении он чуть не забыл о револьвере, припрятанном в кармане. Выдохнув с облегчением, Генри вытащил оружие и, собрав остатки воли в кулак, нацелил его на собаку.