Лондон у ваших ног - [13]

— Вот! — не раздеваясь, заявил он с порога.

Так быстро у него получилось, что мы с Александрой даже ахнули, думали, ему еще раз за справкой к ней идти придется. А он сразу принес.

— Значит, она бланки с печатями и подписями с собой носит? — с досадой выговорила Александра.

— Нет, она ее заранее написала и даже подмахнула у кого надо.

— Значит ты ее раньше просил?

— У нее память хорошая оказалась. Она помнила, как ты к ней приходила. Ты ведь мою фамилию носишь. Она сама обо всем догадалась.

— Догадливая какая! — зло бросила дочь. — Что же мне эту справку не дала?

— Хотела, чтобы ты ее ублажил, — подключилась я, чувствуя неубедительность его объяснений, — наверное, в жизни в таком ресторане не бывала?

— Напрасно вы так о ней, — неожиданно заступился Миша, — она вполне цивилизованная женщина.

— Ты же сам ее поначалу «мымрой» обозвал, — чуть ревниво заметила я.

— Ошибался, — загадочно изрек муж, и больше не сказал ни слова.

Поскольку я была инициатором этой встречи, пришлось замолчать тоже.

Александра, получив свое, укатила в Лондон к жениху, а мы с Мишей продолжали жить, как жили: ходили на работу, я — в газету, у которой менялись хозяева, Миша — в одно из неликвидированных министерств.

По воскресеньям дольше обычного валялись в постели, свободно шлепали в ванную в неглиже, после приятного занятия сексом.

Все-таки дочь стесняла нас. Нужно было специально выбирать время, когда она отсутствовала. Квартирка у нас, как у всех, слышимость о-го-го, а рядом взрослая девушка, которая считала, что наше время для интима давно ушло. Только Миша так не считал, наоборот, он уверял, что в зрелом возрасте секс куда приятнее, осознаннее и тоньше. Наше время только начинается…

Лондон

Лондон — это нечто величественное и белокаменное. Потрясает в этом городе всё — улицы, скверы, площади, перекрестки, старинные здания, выкрашенные и ухоженные, декорированные скульптурами, орнаментами, живыми цветами. Аристократические, монументальные кварталы, излучающие благополучие и богатство.

К правостороннему движению привыкаешь быстро, будто родился с ним. Надписи на проезжей части «Смотри вправо» постоянно напоминают бестолковым приезжим, чтобы не забывали.

В Гайд-парке зеленый газон. Группка туристов расположилась прямо на траве — пьют кока-колу, жуют, смеются. Мартовское солнце залило все вокруг, припекает, словно летом. Хочется раздеться и лечь на траву. Девушка из группы туристов так и делает: обнажилась до пояса и, оставшись в спортивном лифчике, улеглась на газон. Парень прижался щекой к ее плоскому животу, обвив руками худенькую талию. Улыбки на лицах прохожих.

Почему Лондон называют туманным? Я тут уже неделю. Погода как у нас в Сочи весной. И про Гайд-парк рассказывали какие-то небылицы — протесты трудящихся.

А вот… кажется один трудящийся, немытый, нечесаный, забрался на табурет и протестует. Кричит, никто не обращает внимания. Речи не разобрать, да и лица сквозь патлы не разглядеть, так что, возможно, это и не гомо сапиенс, а обезьяна, сбежавшая из самого лучшего зоопарка, который мне только приходилось видеть. В их зоопарке зверям живется настолько свободно и хорошо, что, возможно, они имеют даже право иногда его покидать.

Несколько человек с любопытством повернулись в сторону выступающего. Прислушиваюсь к его бессвязной речи, не могу ничего разобрать. Среди гогота туристов, сопровождающего его выкрики, слышу знакомое слово «крейзи». Ну да, сумасшедший, сдвинутый, кто еще залезет на табурет и будет так орать. Пошла в другую сторону. Надоело смотреть на своих чокнутых в Москве, которые не хотят работать, ждут, пока придет гуманитарная помощь с Запада. Так, возмущаясь, и вопрошают: почему прекратили гуманитарную помощь? Однажды в пожилой компании я рассказала подслушанное как анекдот, никто не смеется. Значит, никакого юмора в этом нет, обыкновенный менталитет бывших трудящихся, которые не хотят трудиться. Готовы всю жизнь стоять с протянутой рукой — ждать или орать на улицах, как этот.

Через несколько дней у моей дочери свадьба с Джеком. Раньше мне казалось, что все иностранцы богаты и клеят на лоб обслуге деньги. Сейчас убедилась, что это не так. Даже положенные чаевые дают тютелька в тютельку. Каждую копейку считают.

Английский жених моей дочери не богат, но человек состоятельный. Это две большие разницы. Действительно есть дом, конечно, не на Оксфорд-стрит, но в очень престижном районе. Перед домом металлическая ограда, за ней — палисадник. Буйно цветущий кустарник напоминает о субтропиках. Цветы цветут круглый год. По утрам Джек выходит с лейкой их поливать.

В доме такой порядок, что, когда я на ночь снимаю с себя вещи, хочется их спрятать под подушку, чтобы его не нарушать. Все блестит, переливается, кафель в ванной выглядит так, будто его каждый день надраивают, на коврах в холле — ни пылинки.

— Это он сам убирается? — интересуюсь я как будущая теща: дескать, к чему бы придраться.

Дочь укоризненно смотрит на меня и качает головой:

— Женщина раз в неделю приходит.

Видимо, это и есть то, что у нас называют настоящей евроуборкой.

Я тоже, однажды решив, что достаточно зарабатываю и могу себе позволить нанять человека, чтобы убрать мои двухкомнатные хоромы, позвонила в фирму, из которой в давние времена приглашала женщин мыть окна.