Ломбард шкур и костей - [4]

Для расследования этого дела был назначен детектив лейтенант Джордж Брекстон. Вечером того же дня сенатор Гарольд Гибонс прибыл в управление полиции города. Даже если Брекстон принял его со всеми почестями (сын сенатора был одноклассником семилетней жертвы), то он еще раз почувствовал, что сенатор является лишь ненужной помехой расследованию дела.

Брекстону мешало все. В сорок семь лет ему не давала покоя бессонница. Он попросту не мог расслабиться, как дома в постели, так и у себя в отделе. Он любил и вместе с тем ненавидел свою работу. Любил, потому что чувствовал собственную востребованность и необходимость заниматься поиском и поимкой преступников, хотя никогда не ощущал этого в процессе работы, а ненавидел за то, что как всегда не оставалось никаких улик, следов или физических свидетельств. Возникающие то тут, то там журналисты, а также вмешательство сенатора Гибонса постоянно бросало ненужный свет на процесс расследования, раскрывая его для общественности и усложняя следствие. Больше всего Брекстона раздражал окружной уполномоченный Элвин Дарк, которого назначали для контроля за расходом выделяемых средств его отделу. Сам Брекстон знал, что Дарк обязательно должен был вмешаться, если расследование не укладывалось в двадцать четыре часа.

У себя в кабинете Брекстон провел целую ночь и ничего не нашел. Когда уже начало светать, то он поднял занавес из жестяных жалюзи, открыл окно и уныло глянул на серую, освещенную пасмурным утренним светом улицу. Тяжелые тучи висели над зданиями городского центра. И ему показалось, что в эти ранние часы от асфальта тротуара, будто от невидимых раскаленных углей, поднимается жар. Он не спал уже сутки.

Не было ни улик, ни следов, ни свидетельств.

В зависимости от результатов допросов, планируемых им позже этим утром, у него были возможные подозрения.

---

Джейсон Дорент не мог поверить в то, что Алисии Бартлет уже нет. Она не просто умерла — ее убили. Напали и ударили так, что смерть была неминуема. Он не мог себе представить, сколько нужно было злости и жестокости, чтобы так поступить. Особенно, когда объектом нападения явился столь милый ребенок, коим была Алисия: с чертами маленькой, юной «пожилой леди», с большими зубами, уж слишком большими для ее маленького рта, и брызгами веснушек, усыпавшими все щеки, которые она так ненавидела.

Он почувствовал, как его подбородок задрожал, а к глазам подкатили слезы. Ему не хотелось плакать. Когда-то давно он пообещал себе, что плакать больше не будет никогда. А плакал постоянно, когда еще был совсем маленьким, если вдруг слышал шум где-нибудь среди ночи и думал, что кто-нибудь с недобрыми намерениями вламывается в дом. Но слезы тех детских страхов плачем он не считал, в отличие оттого, что было позже в школе. Если он не успевал в срок закончить домашнее задание или когда во время урока не знал правильного ответа на вопрос учителя, или даже когда знал ответ, но боялся или просто не решался поднять руку, то эмоции безнадежно его предавали. По правде и на этот раз он не плакал, просто у него начал трястись подбородок, а к глазам подкатили слезы. Он взял себя в руки, чтобы не зарыдать на самом деле.

Но сдержать себя он так и не смог.

Драка с Бодо Келтоном изменила все. Именно тогда Джейсон пообещал себе больше не плакать. Не во время драки, а уже после нее. И даже это была не столько драка, сколько сладостный и безупречный удар, сокрушивший Бодо на пол. К тому же его поразило удивление на лице поверженного противника.

Это случилось во время перерыва на ленч в школьном кафетерии. Он получил удар в спину от стоящего позади него Бодо, что не явилось серьезным поводом для того, чтобы как-то на это ответить. На самом деле такой повод возник несколькими месяцами раньше. Джейсон случайно увидел, как Бодо, оказавшись среди толпящихся в коридоре, толкнул дверку шкафчика и защемил пальцы Джони Моргану, а затем расстегнул ему брюки, которые не замедлили съехать на пол вместе с трусами, обнажив все, что было под ними. Никто из стоящих рядом не среагировал, приняв это как должное, или просто не заметив произошедшего. Но увиденное Джейсоном придало ему гордости и силы. Будучи аутсайдером, не замечаемым чужаком, можно было увидеть то, что не видят другие. Наблюдая за Бодо, он замечал такое уже не в первый раз. Позже, примерно также он поступил с Ребекой Толлан.

За день до произошедшего в кафе Джейсон увидел Бодо Келтона в коридоре на перемене между уроками. Он подошел к остановившейся возле своего шкафчика Ребеке, придавил ее всем своим телом и начал что-то шептать ей на ухо. От злости и негодования она начала трясти головой. Бодо отступил назад и тут же потянулся к ее груди. Он ущипнул ее за маленькую сиську, отчего та взвизгнула и подскочила на месте. Все происходило в считанные секунды, когда бешенный поток учеников проносился мимо, и вряд ли кто-либо что-нибудь заметил. Джейсон смотрел, как удалялся Бодо, оставив Ребеку около ее шкафчика, она, растерявшись, стояла бледная и испуганная. Услышав предупредительный звонок, Джейсон направился в класс. От увиденного его сердце чуть ли не разрывалось от ярости, когда он осознал, что Бодо, натворив все это, просто повернулся и ушел, как ни в чем не бывало. Джейсон сомневался, что Ребека кому-нибудь об этом расскажет, и был прав.