Ломая печати - [94]

А маленький Додре? Жорж Додре. Двадцати пяти лет. Холост. Проживал в Ох. Огнестрельное ранение горла и открытый перелом правой плечевой кости и левого предплечья. Молоденький солдат. В полевых условиях мы были бессильны бороться за его жизнь. Было решено немедленно переправить его через линию фронта. Он был счастлив. Говорить не мог, только глазами выражал свою радость. После войны нам сообщили, что самолет, на котором он летел, был сбит. Парнишка погиб.

Перечень мертвых и живых. Мертвых и раненых. Свидетельство человеческой драмы, картина героического усилия, вызванного коричневой угрозой, и другие деяния, полные пафоса и веры.

Номер 31. Теофиль Мэ, 25 лет. Не женат. Место жительства: Льевен, Па-де-Кале. Огнестрельное ранение левого бедра.

Номер 39. Пьер Христель, 34 года. Не женат. Жительство: Париж. Огнестрельное ранение правой ноги.

Номер 40. Андре Манжель, 23 года. Не женат. Жительство: Панассак. Огнестрельное ранение головы.

Номер 41. Луи Форе, 24 года. Холост. Жительство: Ганделю. Огнестрельное ранение головы.

Эти все прибыли еще из Турца, однако некоторые были уже и из-под Яновой Леготы и Крижа.

Шло время, бои разгорались, фронт разрастался, и к нам все больше прибывало раненых, работы и забот прибавлялось.

Правда, насчет провизии проблем никогда не возникало, а если бы и возникали, хватило бы и того, что приносили зволенцы. Только для их даров мне пришлось создать некое подобие приемного пункта. Там мы складывали сигареты, табак, печенье, бутылки, сыр, белье, платки, носки, мыло, расчески, а потом раздавали больным. Стояла осень, и люди заваливали нас корзинами с фруктами, которые мы тут же ставили на столы.

Чего нам не хватало, так это места для раненых. Даже новый госпиталь уже не удовлетворял нас. Справлялись мы как могли. Уже и здесь приходилось укладывать раненых по трое на две соединенные койки, на соломенные тюфяки и матрасы, в коридорах, кабинетах и в учительской. Вы только представьте себе: за это короткое время госпиталь «Г» обслужил тысячу двести раненых.

Но хуже всего дело обстояло с медикаментами и бинтами. Не раз я упрекал себя, почему вместо арсенала гранат, которыми можно было вооружить целый батальон, я в своем кабинете не мог устроить склад медикаментов или хотя бы приличную аптеку. Видать, у нас были иные представления о свободе, вернее, о ее приходе.

Более того, в первые же дни я отправил на военные склады в Ружомберок грузовик, но он вернулся пустым. В город уже ворвались немцы. Так что мы выходили из положения как могли. Марля, тампоны, бинты, дренажи — весь перевязочный материал, какой мы получили от частных врачей и аптек, вдруг оказался такой ценностью, как и хирургические инструменты. Ничего не выбрасывалось, все простирывалось, стерилизовалось и снова шло в дело. Для бандажей мы нарезали полосы полотна. Не хватало анестезирующих, болеутоляющих средств, мало было химиотерапевтических препаратов. Недоставало и гипса: при фиксации конечностей мы пользовались шинами.

Прибывшим в конце сентября и начале октября пришлось смириться с таким способом лечения.

Номер 42. Луис Пьерсон, 31 год. Женат. Жительство: Вильнев-Сюр-Лот. На лечении с 29.9 по 3.10.1944. Ожог грудной клетки.

Номер 45. Морис Пике, 23 года. Женат. Жительство: Париж. Огнестрельное ранение с переломом пястных костей правой руки.

Номер 48. Люсьен Батиз, 28 лет. Женат. Жительство: Сент-Этьен. Огнестрельное ранение правого бедра.

Номер 49. Жорж Вердье, 21 год. Холост. Жительство: Ганьи. Огнестрельное ранение грудной клетки.

Вердье. Вердье? Это имя уже встречалось. Да, ведь с него-то и начинается список, он и есть номер первый. Первый раненый француз. Стало быть, пуля его настигла дважды. Первый раз в шею, следовательно, он поступил к нам уже восьмого сентября. А четвертого октября во второй раз. Огнестрельное ранение грудной клетки. Боже, как же кончил свою жизнь этот несчастный солдат.

Номер 51. Габриэль Гинон, 26 лет. Холост. Место жительства: Бофор-ан-Вале. Огнестрельное ранение левого колена.

Огнестрельное ранение. Пуля и ранение. Головы. Спины. Ноги. Руки. Плеча. Бедра. Предплечья. Грудной клетки. Ребер. Колена. Шеи. Огнестрельное ранение… ранение и опять ранение.

Положение ухудшалось. Приток больных был необычайным. Поначалу между нашим операционным столом и фронтовым перевязочным пунктом полка недоставало одного звена — дивизионной перевязочной, где недалеко от линии фронта следовало оказывать раненым первую срочную хирургическую помощь, после чего эвакуировать их уже через полковую перевязочную. Словом, не раз машины привозили к нам раненых прямо с поля боя, а позже, когда на фронте положение совсем ухудшилось, наши врачи, студенты-медики и сестры подбирались вплотную к линии фронта и под огнем оказывали первую помощь, а в острых случаях доставляли раненых прямо на операционный стол.

Но то, что было прежде исключением, стало правилом. Фронт придвинулся так близко, что мы превратились в полковую и дивизионную перевязочную и одновременно в полевой госпиталь. Французов тогда доставляли, хорошо помню, из Крупины, Сенограда, в буквальном смысле из-под гор, над которыми небо полыхало пожарами.