Ломая печати - [75]

Каждый раз, когда приходил Ганак, ему казалось, что тот обязательно спросит:

— Не жалеешь, Йожо, что тогда пришел ко мне в Склабиню?

А поскольку не хотелось ни жаловаться, ни делать вид, что он вытянул счастливый лотерейный билет, взял да и сам подсунул вопросик:

— Чудное какое-то свадебное путешествие, не так ли, командир?

— Чудное, сущая правда! — Ганак невольно сжался, готовясь перескочить в соседний окоп. Наверняка припомнил минуту того пронзительного счастья, какое дается человеку только раз в жизни.

Он глядел вслед этому высокому смуглому офицеру, при венчании которого он недавно стоял перед детвинским костелом в шеренге солдат и вместе с ними скрещивал винтовки, чтобы под ними прошли счастливые молодожены.

Это был человек сильной воли. Говорил он ясно и дельно, никогда не стремился даже в малой степени оставлять слушателей в сомнении касательно его желаний. Он принадлежал к людям мгновенных решений, и именно это было самой сильной чертой его характера.

— Чем же все это кончится? — спрашивал себя мысленно Белещак, думая о гороскопе, который достал для него на ярмарке во Врутках из шкатулки визгливый попугай.

«Родившимся под знаком Овна на роду написаны интересные путешествия, знакомства с интересными людьми, пребывания на лоне природы, где их ждут восхитительные минуты. Следует, однако, быть изобретательнее в любовных делах, дабы не наступило ощущение скуки. Для родившихся в 1912, 1918, 1920, 1922-м свадьба не за горами. Кое-какие неприятности связаны с чувством излишней ревности. Не придавать значения клевете. Не исключено ощущение изможденности и полного бессилия. Есть склонность к утере вещей! Ждать письма с важным известием! Из нескольких возможностей обычно выбирается самая лучшая, но время все исправит. Жить настоящим, не строить воздушных замков. При этом не повредит самоанализ».

(3) Сало вепря, которого добыли в жибритовских лесах, было в три пальца толщиной.

— В целых три? Это в начале октября? — удивился Белещак.

— Вот именно. Убоинка — пальчики оближешь, — божились связисты.

— Это, стало быть, к лютой зиме. К ранней, будто нарочно, — заключали они.

В сущности, о ранней зиме крупинские крестьяне говорили с той поры, как они пришли сюда. И ос было, по их мнению, нынешним летом много, и птицы раньше улетели, и у рябины ветки гнулись под грузом красных плодов, а уж коль кабан в октябре скопил на три пальца сала, то он знал, что предстоит. И наконец, разве не говорят, что «на день Шимона Юды мерзнут запруды»? А Юда как-никак уже стучался в дверь.

Впрочем, они и на собственной шкуре это испытали. Уже в первый день, как только пришли сюда, пахоту и луга сковали легкие заморозки. С тех пор, правда, погода изменилась. Небо затянули обложные дождевые тучи, такие плотные, что казалось, стекали по горным склонам в низины. Ну, солдатик, выбирай — мороз или дождь, что лучше? Они мучились от непогодья, стучали зубами от холода, мокли, хлюпали по грязи, негде было укрыться. Домов поблизости нет, лишь сзади за спиной, за зволенским шоссе, за лугами и железнодорожной линией, стоял какой-то домишко, туда им привозили еду. Там они могли вкусить недолгие мгновенья отдыха. Какими драгоценными были эти минуты, когда они согревались под крышей, сжимая котелок меж колен, хлебали суп и вылавливали из него куски мяса. Как завидовали они товарищам, что несли сторожевую службу в городе! Правда, это были в основном больные и кухонный персонал. Но все равно.

Словаки получили приказ охранять важную дорогу на Жибритов, вот они ее и охраняли. Командир Ганак изложил задачу яснее ясного, и это было незыблемо, как священное писание. Дорога в Жибритов идет прямо, это кратчайший путь в Штявницу. Но насколько она коротка, настолько и крута. Как скат крыши, на который надо вскарабкаться. На гребне этой крыши стоит деревня Жибритов. А возле нее в лесу скрываются несколько хатенок, это и есть сельцо Шваб. Рядом и обосновались казаки! Сила! До тысячи бойцов, шесть сотен коней. Стало быть, расположились они как бы впереди них, но наискосок, чуть правее. Отсюда задача: основательно окопаться, в кратчайший срок выстроить укрепления, везде, где только можно, минировать, насколько хватит зарядов, дороги, мосты, колею! Установить связь с соседями, выслать группы, которые наносили бы урон неприятелю.

Командир говорил спокойно, сухо, словно читал приказ о наступлении. Но они знали гораздо больше — это было как приправа с соусом, со специями, с добавлением к основному блюду. Ибо фронтовые тамтамы ежедневно передавали самые важные известия полевой почты. Надежно. Молнией. Заказным. Благодаря этому они знали и о жибритовском вепре, и о мороженщике, о ваннах и о разведке.

Знали они и о сапоге Ардитти. Собственно, это был не его сапог, он принадлежал немцу, но все называли его только так. Невысокий, смуглый Ардитти старательно обстреливал Антол из двух советских минометов. И этим вызывал среди немцев такой переполох, приводил их в такое отчаяние, что после каждого его залпа они обрушивали на него шквальный огонь. А между тем Ардитти успевал улизнуть оттуда.

Таким путем удалось ему выгнать немцев из винокурни у перекрестка, а когда немцы ушли, французский и словацкий патрули отправились обследовать местность. Возле пулемета они обнаружили сапог. Когда о виртуозной стрельбе Ардитти узнал казачий капитан, он загорелся любопытством.