Ломая печати - [17]

И они, разумеется, знали о ней и направили меня к Белой пани.

Потому я и сижу сейчас у нее. И уже знаю, почему ее так звали, — ее лицо обрамляют волосы, белые как снег. Чистое серебро.

Но я хочу быть беспристрастным: наряду с ткачами мне не менее охотно помогали в поисках и уроженцы Тренчина. В те дни здесь для всего, что как-нибудь связано с французами, горел зеленый свет. Дело в том, что именно тогда один француз по имени Пфлаум помог тренчинцам решить вековую, едва ли не с античных времен существовавшую проблему, осложнявшую их отношения с окружающим миром, — этот вечный источник сомнений, конфликтов, разногласий, споров, обид, унижений, оскорблений и тем для диссертаций и научных трактатов (если все их сложить вместе, получится нечто вроде пирамиды). А теперь все стало ясно. Вопрос чести, местного патриотизма, гордости, престижа был решен. Полностью. Целиком. Окончательно. Отныне тренчинцы могут ходить с гордо поднятой головой, смотреть прямо, они сохранили свое лицо, отстояли свою честь. И уже никто, ни один недоброжелатель, никакой хулитель, бездельник, никакой безродный бродяга, негодник и интриган не сможет надеяться, что посмеет когда-нибудь насмехаться над тренчинцами, высмеивать их, оскорблять. Ибо выяснилось, было уточнено, проверено и доказано, что легат Марк Валерий Максимилиан тут действительно был. Что Лаугарицио — это и есть Тренчин, а Тренчин — это и есть Лаугарицио. И следовательно, надпись на скале под градом, которой всегда так гордились тренчинцы, они не высекли сами (а в этом их многие подозревали) как приманку для туристов, жаждущих увидеть самый северный в Центральной Европе памятник римской цивилизации.

Да, эти восемнадцать слов и сокращений в самом деле высекли в 179 году римляне… «В честь победы цезарей из войска, которое стояло лагерем в Лаугарицио, 855 солдат II легиона Марка Валерия Максимилиана, легата II вспомогательного легиона», то есть в честь императора Марка Аврелия, когда он воевал за Дунаем против маркоманов. И француз по имени Г. Г. Пфлаум все это подтвердил тем, что в алжирской Зане, в руинах, выкопал высокий постамент из голубоватого известняка. Передняя часть его основания вся была густо исписана — двадцать три строки. Так вот двадцатая строчка неоспоримо, с надежностью памятника подтверждала, что военачальник по имени Марк Валерий Максимилиан командовал не только когортами на Востоке во время парфянской войны, легионами в Паннонии во время второй германской войны, дунайским преторским флотом из Мийена, Равенны и Британии, доставляющим припасы из Галлии, и кавалерией из афров и мавров, используемой в целях разведки, но и II вспомогательным легионом, ее особым отрядом, зимовавшим в Лаугарицио. То есть в Тренчине!

Ликующие тренчинцы в упоении от поразительного известия из Африки, подтвердившего подлинность того, во что они сами всегда истово верили и ждали как манны небесной, тотчас принялись переименовывать в «Лаугарицио» все подряд — гостиницу, пиво, сыр и ресторан, боровичку, кинотеатры, клубы… Если бы это было возможно, они и детей бы стали называть этим именем… И стоило мне, простому смертному, который не имел ничего общего с этим бумом, обмолвиться, что я ищу «ту пани, которая во время войны помогала французам», как тренчинцы мобилизовали все, чтобы найти ее, — и в итоге им вместе с ткачами с фабрики удалось разыскать ее за каких-то полдня.

Потому я и могу сейчас сидеть напротив этой женщины, Белой пани, которая удивляется:

— Как вы меня нашли? Наверно, это стоило немалого труда, а? Я ведь живу здесь одна.

А я — не греша против истины — могу ответить ей:

— Мне в самом деле стоило большого труда найти вас. Но мне помогли французы.

— Какие французы?

— Те, из Середи. Которых укрывал Стокласа.

— Не может быть. Боже мой! Там еще не забыли меня? Ведь прошло столько лет! — Она задумалась, лицо осветила легкая радостная улыбка.

Мне пришлось объяснить ей, как я ее искал после поездки в Середь, посещения дома Стокласы.

Квартира у нее обставлена просто, никакой роскоши, излишеств — как в семье скромного служащего, вышедшего на пенсию.

В Середи я долго выяснял, как французов переправляли дальше в горы в те тревожные военные дни. Мне назвали несколько имен. Французы приходили в город и шли к Стокласовым, Штибраниовым, в дома Рамбоусека, Ача, Завадила — всех тех, кто, как и Стокласа, принимал их под свой кров. А отсюда их уводили группу за группой и, преодолевая препятствия и опасности, доставляли к цели. Среди тех, кто опекал французов, выделялась своей смелостью, отвагой, которая порой казалась невероятной, женщина-связная — Белая пани.

Когда она начала сопровождать французов, у нее, правда, был уже немалый опыт. Вскоре после раскола республики организация движения Сопротивления стала поручать ей одно рискованное задание за другим. Она помогала офицерам бывшей чехословацкой армии переходить границу — из чешского протектората в Словакию. Многие из тех, кто пустился тогда в опасное, полное приключений странствие из оккупированной Чехии на восток, те, кто позднее сражался с фашистами на территории Советского Союза, во Франции, в Сирии, в Англии, в Египте, никогда не узнали имени уже тогда немолодой женщины, которая ночами проводила их по тайным пограничным тропам. Но организация поручала ей и другие, более сложные задания. У нее был пропуск в пограничную зону, и это давало ей возможность ездить в протекторат. За два дня и три ночи ей надо было, заехав к родственникам в Злин, чтоб «оправдать» поездку, добраться до самой Праги, передать поручение, получить инструкции, информацию и вернуться назад. Если бы с пропуском, позволявшим передвижение лишь в пограничной зоне, ее задержали в трехстах километрах от границы, это имело бы для нее самые печальные последствия.