Логово зверя - [44]

После отъезда высокого гостя ещё некоторое время сохранялась напряжённая, гнетущая атмосфера, точно после стремительно пронёсшегося разрушительного смерча. Все говорили полушёпотом, насторожённо оглядываясь, словно опасаясь, что их кто-то может подслушать. И даже движения у всех поначалу были какие-то скованные, несмелые, заторможенные. Настолько велики были авторитет и значение уехавшего вельможи, что даже теперь его незримое присутствие как будто ощущалось всеми. В тускневшем, пронизанном косыми лучами вечернего солнца воздухе словно бы всё ещё носилась его крупная мясистая физиономия с выпученными глазами и разинутым ртом, а в ушах по-прежнему стоял его резкий, крикливый, громогласный баритон.

И лишь спустя какое-то время люди стали оттаивать и приходить в себя. Снова то тут, то там зазвучал оживлённый говор, а затем и смех. Злопамятные студенты, и не только, стали сбиваться в стайки и горячо обсуждать всё бывшее только что, крайне непочтительно пародируя и передразнивая посетившее их и устроившее им взбучку значительное лицо, причём делали это порой довольно правдоподобно, так, что получалось почти неотличимо от оригинала.

И, как ни странно, верный Лёша, «око государево», обязанный вроде бы немедленно и жёстко пресечь это безобразие, казался совершенно безучастен к происходившему, был словно глух и слеп и сам только что не участвовал в этом.

И только восторженный и глупый Владик, вылезший наконец из раскопа с натруженными, кое-где стёртыми до крови руками, которых он после двух часов беспрерывной напряжённой работы почти не чувствовал, бродил, пошатываясь от усталости, по лагерю и с изумлённым, недоумевающим видом слушал, как все без исключения только и делают, что на все лады высмеивают, вышучивают, поносят, чуть ли не с грязью смешивают глубоко, искренне, истово уважаемого и почитаемого им Ивана Саныча.

Не примкнул к общему веселью – правда, по другой причине – и Юра. Ему были одинаково безразличны – а порой и отвратительны – не только бушевавший тут недавно сановный хам и его подобострастно-молчаливое окружение, но и те, кто в его присутствии не смели и пикнуть, стояли, уткнув глаза в землю, а теперь, когда опасность миновала, вдруг осмелели и развернулись вовсю.

Так же равнодушен и отстранён от всего вокруг был водитель «пазика» – апатичный, замкнутый мужик со скучающим, непроницаемым выражением лица, стоявший возле своей машины и куривший цигарку, крепкий запах которой разносился далеко окрест. Заметив его и вспомнив, что его зовут Палыч, Юра понял, что это именно то, что нужно было ему и Паше, и решил поговорить с водилой. Но, подойдя к нему и поздоровавшись, не сразу перешёл к делу, а не смог хотя бы вскользь не затронуть происшедшее только что у них на глазах.

– А это кто ж такой? – спросил Юра, мотнув головой в ту сторону, куда укатило на своём шикарном авто высокое начальство. – Важный такой. Переполошил тут всех, распёк…

Водитель, по-прежнему с бесстрастной миной на лице, выпустил дым изо рта, плюнул сквозь зубы и, мельком взглянув на Юру, проскрипел:

– Да этот, самый главный тут у них… Вот не помню точно, как его, беса, кличут? – Водила закатил глаза кверху и задумался, припоминая. – То ли Дерзкий, то ли Мерзкий… Да, вроде как-то так.

Юра качнул головой и задал вопрос, занимавший его гораздо больше, чем фамилия уехавшего владыки археологов:

– Вы, я слышал, завтра в город собираетесь?

Палыч кивнул и, в очередной раз затянувшись, хрипло раскашлялся.

Юра подождал, пока он прокашляется, и снова спросил:

– Подбросите нас с товарищем?

Водила скользнул по нему красными, слезившимися от едкого дыма глазами и опять кивнул.

– Добро.

Быстро и успешно уладив этот вопрос, Юра поспешил отойти от окутанного смрадными, тошнотворными клубами шофёра, так как почувствовал, что от этого ядрёного самосада у него начинает кружиться голова.

В лагере всё было так же, как и минувшим вечером, – загорелись костры, вокруг них разместились шумные компании, стоял бесконечный, несмолкаемый гомон и разноголосица. И Юра повёл себя так же, как накануне: ни на кого не глядя, ничего не замечая, задумчивый и замкнувшийся в себе, он проследовал в свою палатку, намереваясь поскорее заснуть и хотя бы на время сна забыть обо всём, что тревожило и не давало ему покоя наяву.

Но, очутившись в палатке, он, несмотря на царивший в ней мрак, сразу же определил, что здесь есть ещё кто-то. И этот кто-то явно не Паша. Юра потянулся было за фонариком, однако его остановил тихий, мягкий женский голос:

– Не надо. Это я.

Юра замер. Сердце его забилось сильнее. Он медлил, не решаясь двинуться с места.

– Надеюсь, ты не против, что я забралась к тебе без спросу? – вновь прозвучал в темноте голос невидимой гостьи, в котором слышалась едва уловимая усмешка. – У тебя здесь так уютно…

Юра всё стоял на месте, точно колеблясь. Хотя прекрасно понимал, что колебания в данном случае совершенно неуместны.

– Ну что же ты? – в голосе девушки прозвучали на этот раз лёгкое нетерпение и призыв. – Смелее, сталкер! Это не страшно…

Его губы тронула кривая улыбка. В висках застучала кровь. Он глубоко вздохнул, тряхнул головой и шагнул вперёд.