Логово зверя - [42]

Лёша собрался было вновь скорчить покаянную мину и забормотать дежурные извинения, но в этот момент у шефа зазвонил телефон, и он, мгновенно забыв о своём незадачливом прихвостне, с жаром отдался общению с какой-то, по всей видимости гораздо более важной и высокопоставленной персоной, судя по его в одну секунду изменившемуся тону, выражению лица и даже позе.

– А-а, Сергей Николаич! Здравствуйте, здравствуйте! – пропел он необычным в его устах сладким, медоточивым голоском, и лицо его расплылось в широкой лучезарной улыбке, как будто осветившей всё вокруг. – Очень рад вас слышать… А я на раскопки к себе заехал, воспитываю вот молодое поколение, лодырей этих… Да и не говорите, Сергей Николаич, совсем от рук отбились, отлынивают от работы как только могут… Да-да, полностью согласен с вами: построже с ними надо. Дисциплина и ещё раз дисциплина. Жесточайшая! Долиберальничались уже в своё время, чуть страну не проср… – увлёкшийся Иван Саныч осёкся, кашлянул и продолжал в прежнем тоне: – В общем, хватит миндальничать. Возрождать нужно лучшие традиции, давно пора. А то расплодилось тунеядцев, вообще некому скоро работать будет… Вы совершенно правы, надо что-то делать. И уже делается. У нас всё-таки правительство, слава богу, работает, в отличие от некоторых наших соседей… Ну да, ну да, конечно, Сергей Николаич, конечно, без строгости нельзя. По-хорошему ведь не понимают, принимают это за слабость. Ну что ж тут поделаешь, народ такой! Сам не понимает своей пользы, привык к железной руке…

После этого Иван Саныч смолк и некоторое время внимательно слушал собеседника, периодически согласно тряся головой и то и дело порываясь вставить словцо, но всякий раз обрывая себя. Глаза его при этом сверкали всё ярче, лицо вновь озарилось счастливой сияющей улыбкой, и, наконец, точно услышав что-то чрезвычайно забавное и остроумное, он разразился громким, если не сказать громовым, раскатистым смехом, таким бурным и продолжительным, что его лицо и шея снова залились краской, а на глазах выступили слёзы.

Окружающие с почтительным вниманием, затаив дыхание, кое-кто даже слегка изогнувшись, смотрели и слушали, как общаются между собой сильные мира сего, пытаясь угадать, что могло так рассмешить Ивана Саныча. И только Рыгорыч по-прежнему стоял тёмный как туча и брюзгливо бубнил что-то себе под нос.

Лёша махал руками, делал страшные глаза и беззвучно шикал на студентов, которые с нахальными ухмылками пялились на беседующего шефа и бросали время от времени язвительные и в большинстве своём мало приличные реплики.

Вскоре, однако, гомерический начальственный хохот оборвался, и Иван Саныч, став вдруг серьёзным и даже хмурым, чётко, с расстановкой проговорил:

– Так, значит, я могу рассчитывать, что моя инициатива пройдёт? Правительство и вы лично поддержите?.. Превосходно! Просто замечательно! Огромное вам спасибо!.. Да нет, что вы, Сергей Николаич, в вашем одобрении и поддержке я не сомневался ни секунды. Я знаю, что на все разумные предложения всегда следует благоприятный ответ с вашей стороны. Вы настоящий государственный муж и патриот! Честный, порядочный, прозорливый. Счастье для страны, когда ею руководят такие люди, как вы… Да, да, понимаю, Сергей Николаич. До свиданья, всего самого доброго! Привет супруге… И ещё раз спасибо вам! От всей нашей славной археологической братии!

Закончив разговор с важным лицом, Иван Саныч некоторое время стоял с задумчивым, сосредоточенным, даже немного мечтательным выражением, как будто под впечатлением от общения. После чего окинул присутствующих, не сводивших с него горевших любопытством глаз и напряжённо ожидавших, что он скажет, прищуренным, чуть насмешливым взглядом и, выдержав многозначительную паузу, веско произнёс:

– Ну что ж, как я и предполагал, инициированный мною закон о чёрных копателях будет принят в самое ближайшее время. Это уже точно! То, о чём я так долго говорил, за что так упорно ратовал, в чём настойчиво убеждал наших законодателей, наконец услышано на самом высоком уровне и вот-вот будет воплощено в жизнь. И после этого в нашей археологии всё пойдёт совсем по-другому, по-новому. Не то, что сейчас! Дадим этим мерзавцам по рукам так, что у них раз и навсегда пропадёт желание заниматься своими грязными, противозаконными делишками. Сделаем так, что земля будет гореть у них под ногами, и они и думать забудут о том, чтобы таскаться по лесам со своими причиндалами!

Последние слова Иван Саныч произнёс на высокой, патетической ноте и почему-то посмотрел при этом, причём крайне недружелюбно, с явной неприязнью, на Юру, по-прежнему стоявшего чуть поодаль в непринуждённой позе и спокойно и безучастно, чуть исподлобья взиравшего на главного археолога. Что-то в нём, по-видимому, не понравилось шефу, – он зыркнул по Юриной фигуре ещё более враждебным, отталкивающим взглядом и, всё более воодушевляясь и распаляясь, продолжил свой темпераментный спич:

– Да, пора, наконец, положить конец этому безобразию. И мы этот конец положим! Чего бы нам это ни стоило. Какие бы усилия ни пришлось для этого приложить. Дело стоит того… Потому что это святое дело! Да, да, святое, я не преувеличиваю. Нужно очистить нашу землю от этих паразитов! И как можно скорее, в предельно сжатые сроки. Время не терпит. Нечего, как это – чего уж там греха таить – водится у нас, раскачиваться, рассусоливать и тянуть чёрт знает сколько. Потому что это преступники! Самые настоящие преступники, с которыми необходимо вести такую же борьбу, как с ворами и убийцами. Чёрные копатели ничем не лучше. В чём-то даже хуже. Они нагло, подло, цинично расхищают наше национальное богатство, наше наследие, наше прошлое! А что может быть дороже этого? Это бесценно!.. А значит, мы должны твёрдо, как скала, встать на защиту нашей истории, наших предков. Не быть Иванами, родства не помнящими. Мы обязаны встать на пути у этих негодяев. Им нужно нанести такой удар, от которого они уже не оправятся. Который похоронит их раз и навсегда, чтобы и духу их больше не было. Тунеядцев уже прижучили, теперь пора взяться за этих прохвостов… Вот так вот!