Логика кошмара - [11]

Но неправильно думать, будто Троцкий только произносил речи, и когда Д.Волкогонов утверждает, что у Троцкого “самая сильная сторона заключалась не столько в организаторском таланте, сколько в ораторских способностях и остром, часто парадоксальном уме” (Триумф и трагедия. М., 1989, кн.I, ч.I, с.116), он расходится в этой оценке с Лениным, который ценил в Троцком именно организаторские способности, а с Троцким, как известно работал Ленин, а не Волкогонов. В особую заслугу Троцкому Ленин ставил привлечение военспецов. Сам Троцкий рассказывает, что Ленин в марте 1919 года подумывал о том, не прогнать ли всех спецов, но, он, Троцкий, ответил ему, что в Красной армии служат 30 тысяч лучших царских офицеров, а в 1918 году они составляли 76% ее командного и административного аппарата (Л.Троцкий. Сталин. 1985, т.II, с. 80-81). Расходится с ленинской оценкой и Р.Медведев, когда приводит на стр.81 своей книги “К суду истории” отрывок из письма В.Трифонова (это отец писателя Ю.Трифонова, мать писателя носила фамилию Лурье), который называет Троцкого “бездарнейшим организатором” и хвастается: “Армию создавал не Троцкий, а мы, рядовые армейские работники” О том, каким “работником” был сам В.Трифонов, можно судить по оценке Сталиным его роли как члена РВС 3-й армии: Трифонов “не наблюдает за снабжением, не наблюдает за органами политического воспитания армии и вообще как будто ничего не делает” (Д.Волкогонов, цит. соч., с.96). Кроме того, высказывание В.Трифонова явно отдает душком “военной оппозиции”, отстаивавшей методы партизанщины. За этой оппозицией, которую возглавляли бывшие левые коммунисты В.Смирнов, Ярославский и Сафонов, негласно стоял Сталин, пытавшийся уже тогда с ее помощью прощупать окольным путем, насколько прочно сидит Троцкий. Но в военную оппозицию” Сталин вместо себя подтолкнул Ворошилова, сам же выступил в поддержку линии Ленина, Троцкого и Сокольникова на создание регулярной армии.

Ценя организаторские таланты Троцкого, Ленин в то же время журил его за увлечение “чисто административными методами”. Конкретное содержание этой эвфемистической фразы раскрывает Р. Медведев, который пишет о Троцком на стр.46 своей книги “К суду истории”: “Жертвами его быстрых и далеко не всегда справедливых расправ иногда оказывались и командиры, и комиссары отдельных отрядов и частей”, а на стр.74 рассказывает, как Троцкий после отступления одного из полков на Восточном фронте приказал расстрелять командира, комиссара и каждого десятого.

По характеристике Д.Волкогонова, Троцкий был “высокомерен, заносчив, авторитарен, категоричен, нетерпим к другим мнениям” (цит. соч., с.165). Оценку Ленина все хорошо помнят: “С нами, а не наш. Честолюбив. И есть в нем что-то нехорошее, от Лассаля”. Что именно, Ленин не пояснил, но это можно узнать из написанной датским критиком Г.Брандесом биографии Лассаля: расовый признак ума Лассаля, основную черту его темперамента Г.Брандес характеризует еврейским словом “хуцпе”, “означающим одновременно присутствие духа, наглость, дерзость, бесстыдство и мужество”. “Хуцпе”, – продолжает Г.Брандес, – у обыкновенных представителей еврейской расы принимает иногда возмутительный характер навязчивости и ни на чем не основанной страсти выставляться и играть роль”.

Среди ближайших помощников Троцкого по РВС было немало “хуцпеносителей”, однако Троцкий относился к ним по-разному. Своего заместителя, врача Эфраима Марковича Склянского, утонувшего или утопленного по приказу Сталина в Америке в 1925 году, он превозносил до небес и постоянно сравнивал с Лазарем Карно, который прослыл крупнейшим военным организатором во времена великой французской революции. Зато возглавлявшего политуправление Красной армии так называемого Сергея Ивановича Гусева (настоящие ф.и.о. Яков Давыдович Драбкин) Троцкий терпеть не мог, хотя тот и подмахнул не глядя вышеупомянутый приказ о децимации. По словам Троцкого, этот “Гусев” после революции 1905 года лет на десять уходил в буржуазную жизнь. За мелкие интриги Ленин и Троцкий отстранили его от военной работы, и он впоследствии специализировался на фальсификации истории гражданской войны. Троцкий характеризует его как “апатичного циника” и “флегматичного кляузника”. Сталин тоже испытывал к Гусеву большую неприязнь, которую Р.Медведев почему-то считает “ничем не оправданной”, но если столь разные люди, к Троцкий и Сталин, сходятся в оценке попеременно с жившей им личности, то эта оценка, несомненно, справедлива.

Собственная гордыня подвела Троцкого. Когда началась борьба за власть, он и пальцем не пошевельнул, ждал, что ее принесут ему на блюдечке. Так Атос в “Трех мушкетерах” ждал, что амуниция найдется сама. Но в политике не бывает так, как в приключенческих романах. Атос дождался своего, а Троцкий нет. Будучи оттертым от власти, Троцкий с горя подался в поборники свободы, но, как правильно отмечает Р.Медведев, “неожиданная забота Троцкого о внутрипартийной демократии отдавала в значительной степени демагогией” (цит. соч., с.86). И лишь под конец жизни до Троцкого дошло, как до жирафа, что рабочая оппозиция была права: в СССР нет социализма, а бюрократия превратилась в “новый класс” (И.Дойчер. Троцкий в изгнании. М., 1991, с.127, 351).