Ливиец - [43]

Мерцание исчезло, черты девушек обрели устойчивость, словно портреты, с которых разом сорвали газовую кисею. Тави была Сапфировой.

– С нами будет третий, – сказала она, улыбаясь. – Саймон из Гибельной Воронки. Человек, вынырнувший к свету звезд из вековечного жуткого мрака. Он тоже нуждается в ласке и сочувствии.

– А его приятель? – спросил я, поднявшись и обнимая свою фею.

– С твоих слов я поняла, что он не человек… то есть, не совсем человек. Но если понадобится, вызовем подкрепление. Никто не будет забыт и обижен. – Она обняла подруг за плечи. – Это Ники, а это Джемия, художник. Ники очень интересуется Кельзангом.

Ники – поле с васильками и ромашками в ясный жаркий полдень, солнечная улыбка, свежий запах сена… Джемия – капли дождя на оконном стекле, их мерный и негромкий перестук, аромат застывших в озере кувшинок…

Рубиновую Ники, генетика, веселую хохотушку, я знал; она, как и Тави, входила в Койн Продления Рода и занималась теорией скрещивания межпланетных рас. Возможно, она решила продвинуться в практическую область – это могло объяснить ее интерес к Кельзангу и лично к Егору. Джемия, Изумрудная, была очень красивой брюнеткой с тонким нервным личиком; кажется, тоже из Койна Продления Рода – во всяком случае, на их конференциях, которые я посещаю вместе с Тави, мне эта девушка встречалась.

Велев Сенебу приготовить еще две гостевые комнаты, я представил девушкам Егора, и мы гурьбой направились к Окну, ведущему в меркурианскую половину бьона. Его поверхность была алой с золотистыми прожилками и напоминала полированный мрамор; Меркурий – жаркая планета, и его цвета – красный и золотой. Красные скалы, пурпурная почва, темно-багровые ущелья и золотой, невообразимо огромный солнечный диск… Все это, конечно, на дневной стороне; ночная погружена в вечный мрак и холод.

Джемия и Ники одна за другой исчезли в портале, за ними шагнул Егор, и на несколько мгновений мы с Тави остались одни. Она быстро взглянула на меня; в ее волосах, над лбом и маленькими ушками, холодным светом пылали сапфиры – диадема из синих нетающих льдинок, оправленных в снежное серебро.

– Что случилось? – спросила она. – Что, Ливиец?

Я нахмурился; говорить о Принце в преддверии праздника не хотелось, но изобрести другую причину я не мог: как все уроженки Тоуэка, Тави различала ложь и правду с безошибочным чутьем Фемиды.

– Неприятный разговор, как раз перед тем, как вы пришли. Помнишь, я рассказывал о человеке, который заявился к Гинаху? – Она кивнула. – Теперь он пожелал увидеться со мной. Странная встреча, в Инфонете и в слишком помпезных декорациях… Мне казалось, что он мнит себя если не богом, то уж во всяком случае владыкой восьми галактик.

Чистый лоб Октавии прорезала морщинка.

– Он что-то хотел от тебя?

– Да. Но что, я так и не понял, клянусь теен и кажжа! Он расспрашивал меня о ловушке Григса.

– О чем? – Брови ее приподнялись в недоумении.

– Это один из ментальных инструментов, которые мы берем с собой. Григс – да живет он в мире с Носфератами! – придумал эту штуку лет семьсот назад. Модуль аварийной эвакуации. Предназначен для того, чтобы свернуть и закапсулировать психоматрицу, но никогда не применялся.

– Возможно, стоило сказать ему об этом?

– Я сказал.

– И что же?

– Кажется, он не поверил.

Моя возлюбленная мягко улыбнулась:

– Не верящий в очевидное подобен ребенку, который сует пальцы в огонь. Кто убедит его, Андрей? Только мы, взрослые.

Это был упрек, и я, склонив голову, принял его. Затем мы шагнули в ало-золотое марево, и портал перенес нас на девяносто миллионов километров ближе к Солнцу.

10

Некогда Меркурий обращался вокруг оси примерно за сорок восемь земных суток, а год его был равен пятидесяти пяти суткам – тоже, разумеется, в земном исчислении. В сорок первом веке, когда были открыты первые порталы и Койн Модераторов приступил к планетарным преобразованиям, вращение Меркурия замедлили, сделав его почти таким же, как период оборота вокруг светила. Этот проект в свое время вызвал изрядные споры, ибо предлагались и другие решения – скажем, перебросить Меркурий на орбиту между Венерой и Землей или сделать спутником одной из более крупных планет, после чего подвергнуть глобальному терраформированию. Но в таком случае Меркурий исчезал как оригинальное тело Солнечной системы, и вместе с ним уходили навек девственные просторы с жутковатыми, но величественными пейзажами, и тот аромат непредсказуемости и опасности, который несут странствия среди раскаленных скал, в лабиринтах извилистых ущелий, под гигантским, источающим зной Солнцем. Словом, не хотелось лишать Меркурий его характерных особенностей, но из-за близости к светилу он был неудобен для освоения – рано или поздно каждый квадратный метр его поверхности выжигало безжалостное солнце.

Итак, Меркурий притормозили, и теперь в одном его полушарии царил огненный день, в другом – вечная ледяная ночь, а между пламенем и льдом, в зоне либрации, прикрытой силовыми щитами, располагались сотня городов и городков, парки, сады и озера, соединенные каналами, а также сеть туристских центров, откуда любители экстремального спорта уходили в походы на Дневную и Ночную Стороны. Разумеется, без скафандров, полагаясь лишь на адаптивные свойства организма и собственную выносливость.